Номер 03, 2005

Александр Архутик: Танец с кистью

Угадывать в очертаниях облаков персонажей будущих картин и тайные знаки, рассматривать кляксы, соскользнувшие с кисти, и видеть в них горные пейзажи, резные пагоды, извивающихся драконов и лица китайских мудрецов. Читать в штрихах карандаша и красочных брызгах причудливые иероглифы, понять которые не способен и самый тонкий знаток Востока... Кстати, и для самого художника и дизайнера Александра Архутика собственные каллиграфические экспромты остаются неразгаданной китайской грамотой. Они возникают вместе с вдохновением и начинают жить на листе в своем параллельном мире. Черные на белом, как клавиши рояля. Притронься - и зазвучит тихая музыка. Гипнотизирующая, медитативная, под которую легко рисуется и думается. Собственные мысли художник, между прочим, не так давно проиллюстрировал, и получилась обширная остроумная и чуть ироничная серия.

А еще Александр Архутик ведет как главный художник четыре издания: «Ст.М», «Персону», «Этносферу» и «Самозащиту». На его счету десятки оригинал-макетов газет, журналов и альманахов, целая коллекция логотипов. А газета «Вечерний клуб», например, вообще получила от него свой символ - симпатичную ворону. Его работы в области полиграфического дизайна завоевывают награды на российских и международный конкурсах. Но все это не так уж важно, говорит Александр Борисович. Главное для художника - свобода и вдохновение.

Творец, в каком бы жанре он не работал, должен иметь свой стиль, почерк. Узнаваемость - бесспорный залог успеха. У главного художника издания совершенно другая задача - растворить свое «я» в кеглях, гарнитурах, интерлиньяже, иллюстрациях и заголовках. Работа дизайнера не должна быть заметна на полосах издания, утверждает Александр Архутик.

- Китайцы говорят, что мастер хорош, если его кисть не видна, - объясняет Александр Борисович. - То есть ты видишь картинку, а инструмента, с помощью которого она нарисована, не замечаешь. То же самое в периодическом дизайне. Художник не должен превалировать, он решает задачу. Дизайнер не мешает, он отстраняется. В полиграфии важно, чтобы текст прочитывался, а картинка была видна.

Художник довольно рано определился с выбором профессии - в восемь лет Саша Архутик уже «издавал» собственный журнал. А первые попытки подружиться с карандашом и кистью вообще предпринимал в возрасте трех лет, сидя на коленях у мамы-художницы и портя ее рисунки. И еще он часами мог перелистовать редкие и почто запретные в то время иностранные журналы, рассматривать фотографии, изучать шрифты. Будучи подростком спорил с отцом, тоже художником, о классической живописи. Идеалом родителя были передвижники: Левитан, Саврасов, Шишкин. Сына же больше привлекали модернисты. В этих спорах, как говорит сам Архутик, он оттачивал мировоззрение.

Силу воли художник воспитывал в нескольких безуспешных попытках стать студентом Полиграфического института. Поступление заняло пять лет. За это время Архутик успел не только набраться художественного опята, но и сменить наименование «абитуриент» на звание «солдат Советской армии».

- Меня всегда тянуло к периодике, - рассказывает Александр Борисович. - Хотя была возможность поступить и в МАРХИ, и в Суриковский. В Строгановке у родителей тоже были знакомые. Я даже занимался там некоторое время: церквушки, помню, какие-то рисовал, гипс… Но сразу понял - не мое!

Поступить в Полиграф помог, как это часто бывает, случай. После очередной неудачи Архутика познакомили с художником-графиком Дмитрием Лионом. Преподаватель и ученик сразу нашли общий язык, и на пятый раз штурм института увенчался победой.

- Я занимался со многими учителями, но в духовном плане не находил ни с кем ничего общего. А с Дмитрием Борисовичем все стало сразу понятно и интересно, - делится художник. - А своим наставником в полиграфии могу назвать Андрея Сперанского, который был главным художником «Студенческого меридиана». На втором курсе Полиграфа я делал журнал «Олимпийская панорама», который печатался в Югославии, и мнил себя мэтром. А потом пришел в издательство «Молодая гвардия», где мне предложили вести журнал «Вожатый». Оказалось, что мне еще многому надо учиться. Как раз в этом-то Андрей мне очень помог.

- Как вы думаете, научить рисовать можно?

- На уровне передачи того, что ты видишь, - да. Это не так сложно. А вот научить выражать себя невозможно. В творчестве главное - не понять, а почувствовать. Либо ты становишься свободным и выплескиваешь из себя все, что в тебе есть, либо - нет. А художник, который не выражает себя, не может называться художником.

- Что значит «выплескивать себя»?

- Ты живешь, в тебе накапливаются ощущения. Ты видишь, что происходит вокруг себя, и в любом случае не остаешься к этому безучастным: что-то тебе нравится, что-то нет. В какой-то момент просто необходимо все это выразить на бумаге. Я, например, и сам часто не знаю, в какой форме это будет. Может быть, просто клякса, может быть, какой-то графический объект. Я часто даже не задумываюсь, что делаю.

- Во сне приходят какие-то образы?

- Во сне придумаются знаки, логотипы. Когда сидит в голове какая-то дизайнерская задумка, то чаще всего она решается во сне. Тут два начала, два полушария работают. То, что касается дизайна, профессиональной работы - связано с полушарием, которое отвечает за логику. А если дело касается свободного творчества, тут уж практически не задумываешься, - это другое полушарие начинает работать. Оно служит для выброса энергии, мыслей. Я пришел к выводу, что это что-то вроде психотерапии.

- Какие образы сейчас преобладают в свободном творчестве?

- Трудно определить, что это. Даже конкретные образы ушли. Мне сейчас стали интересны просто случайные штрихи: берешь кисточку и стряхиваешь с нее краску. В последнее время получаются необъяснимые вещи. Я бы назвал их медитативной абстракцией.

- То есть с натуры вы вообще не пишите?

- Нет. Меня скорее волнует образ. Важно его запомнить и выразить через свое «я». Меня, кстати, за это в институте очень ругали. Все время спрашивали: «Когда же ты начнешь рисовать Машу?» Да не интересна мне конкретная Маша, мне образ женщины важен!

- А такой жанр как автопортрет для художника Александра Архутика существует?

- Мне он неинтересен. Есть внешнее и внутреннее. Меня больше волнует второе. А на себя смотреть не люблю. Это же просто условность: так ты выглядишь или по-другому. Меня больше занимает, что происходит внутри. Смотришь на солнце или на облако и испытываешь при этом какие-то чувства. Вот это мне интересно передать.

- При всем разнообразии жанров и техник, которые вы используете, сюжеты ваших работ часто связаны с Востоком. Чем он вас привлекает?

- В свое время меня очень поразил Цибайши. Этот китаец был одним из немногих, чьи альбомы в Советском Союзе продавались. Однажды мне попалась книжка, и когда я ее листал, то увидел двух мух на белом поле. И расположены они были таким образом, что ничего больше туда не вмещалось. И даже не важно, что это были мухи - могли быть просто точки, - но они стояли там, где должны были стоять. Я был поражен! А когда перевернул лист, то увидел, что на следующей странице - вообще одна муха! И тоже держит лист. Мне это настолько понравилось, что я стал искать истоки этой гармонии. Потом появился интерес к восточной философии, к Лао-Цзы, к дзен-буддизму.

- И что вы для себя почерпнули из восточной философии?

- Мудрецы постоянно говорят: «Будь самим собой». Дышишь - дыши, хочешь есть - ешь, спать - спи, тянет рисовать - рисуй. Занимайся тем, к чему лежит душа. Не надо придумывать лишних проблем. Будь свободным. Прежде всего, меня привлекает именно это ощущение свободы. Ты творишь ради творчества. В наше время особенно важно это понять, потому что свобода уходит из творчества: человек работает на какую-то идею. А в искусстве не должно быть цели.

- Как приходит вдохновение?

- Иногда приходит, иногда нет…

- Надо ли себя заставлять работать, если оно не пришло?

- Нет.

- Но мне казалось, художнику, как и музыканту, писателю, спортсмену, нужны тренировки: музыканту - играть в день три часа, писателю - писать в день две страницы, художнику - рисовать…

- Ни в коем случае! Зачем загонять себя в рамки. Вообще, мне кажется, самое страшное для художника - крест, который он сам на себя взваливает. «Я должен в год участвовать в пяти выставках», «Я должен в год продавать десять работ» - это ужасно! Твори, когда творится! А не хочешь - не пытайся себя преодолеть: все равно ничего не получится.

- А как же быть с процессом создания печатных изданий в таком случае? Что же остановить на время производственный процесс, если главного художника не посещает вдохновение?

- В создании журнала задействовано другое полушарие. Плюс уже есть достаточный опыт, поэтому можно настроить себя на работу.

- Что сейчас модно в полиграфии? Есть ли новые тенденции?

- После того, как в создание периодики вошел компьютер, все стали играть. Сейчас уже наигрались. И ударились в минимализм: все дизайнерски выстроено, функционально, точно, иногда даже чересчур. Как стиль хай-тек в архитектуре. Но, по сути, сейчас кардинально нового в полиграфии не появляется.

- Из российских изданий вы выделяете какое-то как образец вкуса, стиля, качества?

- «Коммерсантъ» - это, бесспорно, очень качественное издание. Хотя мне коммерческие и деловые газеты и журналы не близки: они слишком жесткие и отстраненные: «Прочитай, получи информацию и оставь меня в покое, я все равно выше тебя»... «Афиша» - очень грамотное издание. (Разве что, кегль мелковат для чтения.) А вообще в печатной прессе главное - чтобы было удобно. Это как стул, на котором сидишь. Можно сделать его хоть царским троном, но если сидеть неудобно, то встанешь и пересядешь на другой.

- С чем по-вашему связано то, что сегодня люди в основном не читают, а смотрят картинки?

- Это усталость от текста. Крен в сторону визуального восприятия. Но переживать не стоит: насмотрятся, потом снова начнут читать. Меня больше пугает то, что происходит в живописи - люди не хотят рисовать. Искусство перемещается в какие-то смежные области: видео-арт, перформансы, инсталляции. Пройдет ли это? Или наоборот вытеснит изобразительное искусство в его привычном виде…

- Вы больше художник и дизайнер?

- Я художник, когда делаю что-то для себя. Дизайнеру же работать «в стол» нет смысла. Его труд должен быть опубликован, востребован. У дизайнера исключительно прикладные цели. А в свободном творчестве не может быть зависимости от сроков, денег. Художника не должно волновать, нравится он кому-то или нет. Вполне возможно, что лет через сто его картины будут бесценны.

- У каждого художника есть определенные периоды в творчестве. Сейчас ваша самая яркая серия - круглоголовые персонажи, нарисованные фломастером. С чем связано их появление?

- Каждая новая серия - просто проба сил, поиск новых путей. Эта серия родилась в деревне: там время течет по-другому. Я мог хоть целый день сидеть и вырисовывать каждую мелочь, придумывать новые сюжеты. Сейчас, правда, попробовал к ней вернуться - не получилось. Но у меня есть и «персонажи», к которым я обращаюсь постоянно - это кляксы. Они уже сами по себе живут и развиваются.

- Вы часто вписываете в картину ее название. Это художественный элемент или она вполне может существовать и без имени?

- Сейчас я прихожу к выводу: картинки вообще не надо называть. Это получается не расшифровка, а уход в сторону, потому что слова - это совсем другое искусство.

- А почему английский шрифт для вас предпочтительнее?

- Гарнитура грамотно построена. Нет нелепых букв, типа наших «ш», «щ», «з», «ж». Для дизайнера русский язык - катастрофа. Если в логотипе появляются «щ», или «э», или «д» эта дурацкая, то портят любую надпись. Латинский шрифт изначально продуманнее. А нам не повезло: Петр I механически заменил кириллицу новый шрифтом, и мы до сих пор расхлебываем. Вся латиница даже смотрит в одну сторону, а у нас: «я», «ж»… Это нарушает ритм.

- Любимые картины у вас есть?

- Нет. Проходит серия - и я о ней забываю. У меня нет ни одной картины, которую я бы мог повесить на стену и не снимать: рисую, вешаю, потом придумываю новую, и она занимает место предыдущей.

- Это необходимость - менять все вокруг себя?

- Нет. Просто мне картинка приедается. Месяц не выдерживаю. Дома у меня висят картины мамы, графика Дмитрия Лиона - вот от них я не устаю: другая энергетика.

- А почему у «Ст.М» в последнее время очень часто меняется макет?

- Молодежь живет в другом ритме. Поэтому переделывать просто необходимо. Желательно, чтобы журнал менялся раз в год.

- Раз уж мы заговорили о молодежи. Ваш сын собирается в будущем продолжить художественную династию?

- Что-то в последнее время тяга к рисованию у него пропала. Сейчас он, как и все подростки, увлечен компьютерными играми. Хотя раньше много и действительно здорово рисовал. Мне очень нравилось. А может, ему это и не нужно, может, его математика увлечет или химия… Мне бы хотелось, чтобы он нашел что-то свое, а какая это будет область творчества - не важно. Главное, чтобы получал от этого удовольствие.

- А вам никогда не хотелось все бросить?

- Пока мне интересно. Но кто знает, может через пять лет надоест.

- На вашем счету несколько наград в области полиграфии. Какая самая дорогая?

- Премии - это не существенно. Китайцы говорят: «Если мастер говорит, что он мастер, то он уже не мастер»... Важен процесс творчества. Но, пожалуй, очень приятно было получить международную премию «Эпика» за самое красивое рекламное издание - газету «Рекламный мир».

- Процесс творчества - таинство?

- Конечно. Это очень интимно. Я, например, в институте никогда не мог работать на пленэре. Я работаю только один. Вдохновение - это очень кратковременный момент. У меня он длится максимум полчаса. Это некий танец с кисточкой.

- Сегодня вдохновение прошло, а на следующий день вы можете продолжить какую-то вещь?

- На другой день я рисую другую. Чем в этом смысле графика привлекательна - можно делать быстро и сразу.

- Может, вам просто не хватает терпения?

- Может быть… Это по-видимому мое психофизическое качество: я не буду сидеть месяц над картиной. Даже в институте делал натюрморты в один присест. Мне вообще экспрессионизм близок.

- Вот почему вы не пишете маслом…

- Не могу дождаться, пока оно высохнет, - смеется Александр Борисович. - Когда-то писал маслом, но все время переписывал. В итоге получалось по пять слоев краски.

- Творчество - это из космоса или земное?

- Все взаимосвязано. Мы с космосом в одной системе. Поэтому я верю астрологам.

- А мистика в творчестве присутствует?

- Никакой. Есть замечательная китайская категория: «ничего особенного».

Анастасия БЕЛЯКОВА

К началу ^