Номер 05, 2005

«ТРЕСТ», КОТОРЫЙ ЛОПНУЛ

В одном популярном еженедельнике весьма компетентный автор недавно вскользь обмолвился, что, мол, знаменитая чекистская операция по имитации антибольшевистского подполья - операция «Трест» не была до конца столь удачной, как о том повествует один из первых наших телевизионных сериалов. А потому главные действующие лица этого разведывательного перформанса с нашей стороны не то что награды - взыскания получили.

Подробностей сей автор не сообщил, но, видимо, читателей заинтриговал. Дело в том, что волей-неволей он затронул тему эффективности разведки в самый романтический чекистский период, когда еще во главе спецслужб Дзержинский с Менжинским стояли. Впрочем, большой тайны в окончании знаменитой операции нет. Ни одна игра не может вестись вечно. А тут еще сбежал за границу Стаунец, также известный по фильму персонаж. Нашли ключи к шифрам, которыми пользовались представительства ГПУ в Европе. Словом, осознав свою оплошность, западные разведки и эмигрантские организации включились в игру, уже имея все карты на руках. Фактически операция «Трест» стала жертвой излишней увлеченности сюжетом подставы ее инициаторами. Хотя этот непарадный финал ничуть не умаляет ценности технологий, отработанных в течение нескольких лет.

Довольно долго в ходу была радикальная версия сталинских злодеяний в сфере внешней разведки: дескать, в середине тридцатых годов параллельно с вырезанием верхушки Красной армии в «ежовые рукавицы» попало и руководство закордонной разведки. Лучшие из лучших. И естественно, после их репрессирования страна осталась без обращенных в Европу и Америку глаз и ушей.

Слов нет, никакие профессиональные просчеты, «политическая близорукость» или недостаточная демонстрация преданности вождю не могут служить основанием не только для кровавой расправы, но даже просто для судебного преследования. Притом, что проблема эта вызывает особый интерес на фоне последних многочисленных попыток осмыслить тему сталинизма на основе вновь открытых многочисленных документальных материалов. Подчеркнем - именно документальных, а не легенд, анекдотов и многочисленных мемуаров перебежчиков, которые до недавнего времени были главным источником фактуры не только для беллетристов, но и для профессиональных историков.

В предыдущих публикациях мы уже упоминали странную коллизию двадцатых, когда в небогатой и разоренной гражданской войной стране параллельно существовало как бы два разведывательных сообщества. С одной стороны, закордонная разведка ЧК - ГПУ и военная разведка - Разведупр. С другой – обильно финансируемая разведслужба Коминтерна Отдел международных связей во главе с И. Пятницким.

Преимущество спецслцужбистов из секретных отделов Коминтерна объяснялось в первую очередь тем, что курс был взят на мировую революцию, которую и полагалось раздувать на горе всем буржуинским силам, в том числе и рыцарей красного плаща и кинжала. Было ясно, что без серьезных финансовых вложений мировой пролетариат не поднять. Неудивительно поэтому, что, когда кадровым чекистам необходимо было изготовить чистые документы для своего заграничного агента, им приходилось обращаться к своим коминтерновским коллегам, которые были оснащены и обеспечены куда лучше.

Естественно, что такое раздвоение разведки вносило немало путаницы в повседневную жизнь спецслужб, в том числе и в работу резидентур, нелегальной разведки, где в двадцатых тон задавали «революционеры».

Впрочем, у специалистов из Коминтерна было некое идеологическое преимущество. Их источниками и контактами в большинстве своем становились либо коммунисты, либо деятели леворадикальных взглядов, которым по моральным соображениям гораздо проще было сотрудничать с братьями по классу, чем с кадровыми разведчиками.

Правда, серия скандалов вскоре сильно ударила по престижу коминтерновцев. Первый известный казус случился в ходе предпринятой в 1923 году попытки стимулировать революционный взрыв в Германии. Во-первых, сама революция не удалась - местный пролетариат остался пассивным, несмотря на усилия срочно командированных на Рейн Радека, Тухачевского, некоторых других видных стратегов. Во-вторых, случился конфуз со «спецпредставителем» Коминтерна неким Яковом Рейсом. Сам Рейс был фигурой мутной, с белыми пятнами в официальной биографии. Однако он к тому оказался и банальным жуликом. Во всяком случае, как ни старался, не смог отчитаться за потраченные… двести тысяч золотых рублей. И это притом, что революционные события и так многое списали по определению.

Страшно подумать, что могла бы себе позволить еще полуголодная страна на эти почти сто пятьдесят килограммов чистого золота, присвоенные пламенным коминтерновцем. Уж две проблемные губернии накормить можно было бы без проблем. Но что с революционного воза упало, то пропало. Правда, массированный десант разведчиков в Германию привел к неожиданно позитивному результату.

Многочисленные советские эмиссары смогли установить конфиденциальные контакты с немецкими коллегами. На тот момент, видимо, германские власти куда меньше советского экспорта революции опасались нагловатых победителей в Первой мировой, ставивших своей целью, как ныне выражаются, опустить Германию ниже плинтуса. Именно в ходе тех полуофициальных встреч, на которых еще лежали отблески уличных столкновений, и были достигнуты соглашения об уже официальных контактах в местечке Раппало, которые, вопреки многочисленным утверждениям советских историков, отнюдь не были экспромтом Чичерина, нашедшего-де после саммита в Генуе время для бесед с немецкой делегацией.

На неофициальном уровне было достигнуто и еще одно соглашение, которое и годы спустя доставляло историкам весьма сильную головную боль. Речь шла о военном сотрудничестве двух стран, весьма пострадавших от козней Англии и Франции. В результате немецкая сторона брала на себя обязательство по строительству в Филях, тогда еще под Москвою, авиационного завода на основе технологии концерна «Юнкерс», а Москва, в свою очередь, предоставляла тевтонам право на использование военных полигонов на своей территории, а также бралась обучать в военных академиях, где преподавали еще офицеры русского генштаба, немецких танкистов и летчиков. Сама Германия по Версальскому договору многих прав в военной сфере была лишена.

Как видим, дело было налажено задолго до пакта Молотова – Риббентропа. И хотя фактическую опеку над комплексом конфиденциальных соглашений осуществлял Карл Радек, видный коминтерновец, провал революции в Германии фактически положил предел всему экспорту революции в Западную Европу. А значит, престиж и спецслужб Коминтерна был подорван. В 1926 году коминтерновские службы потряс и вовсе анекдотический случай.

Его представитель Аллан Валлениус получил задание доставить и передать из рук в руки 30 тысяч фунтов коммунистически настроенным и к тому же бастующим английским докерам. В Стокгольме эмиссар с саквояжем денег сел на пароход, идущий в Лондон, и между делом в силу пролетарского происхождения сошелся с корабельным кочегаром, который, как вскоре выяснилось, не только хорошо был знаком с руководителями докерского движения, но и готов был взять на себя труд по передаче денег. Не исключено, что Валлениусу не хотелось самому нарываться на английскую полицию, и он с легким сердцем отдал деньги отзывчивому кочегару, даже толком не запомнив его имени. Стоит ли говорить, что колоссальные деньги так и не дошли до адресатов.

И не стоит думать, что такие «анекдоты» забывались и в момент «ежовской косовицы», в 1937 - 1938 годах, всплывали, как доказательства не халатности. Нет. А прямого сговора с врагом, вербовки вражьей силой. В частности, тому же Радеку в строку вставили контакты с немецкой разведкой, а заодно и с нарождавшимся в двадцатые годы национал-социалистическим движением. Такие контакты действительно были. Вот только в 1923 году большевики искали союзников в среде любых политических маргиналов, а пятнадцать лет спустя прокуроры увидели в тех событиях вопиющий криминал.

Другой пример - в ходе уже упомянутой операции «Трест» подставные борцы с большевизмом, тот же А. Якушев, представляли командарма Тухачевского новым Бонапартом, готовым-де поднять армию против режима. Соответственно фабриковались подбрасываемые эмигрантскому подполью документы. Не в этом ли первопричина комбинации, разыгранной в конце тридцатых, как считается, немецкой разведкой, подбросившей уже «ежовцам» при посредничестве чешских властей схожие материалы на советских маршалов - Тухачевского, Блюхера - с обвинениями в подготовке путча? Многие вещи возвращаются бумерангом.

Впрочем, вернемся к нашей главной теме. Хоть постепенно ОМС Коминтерна и перестал вербовать для своих операций откровенных авантюристов или простаков, была открыта спецшкола для подготовки кадровых сотрудников из числа зарубежных соратников, но вслед за политическим падением первого лица Коминтерна, Зиновьева, резко упало и влияние самой организации со всеми ее аффилированными структурами. Сталин позволил себе назвать ее «лавочкой» И, если не прикрывал ее до 42-го года, то только потому, что это могло вызвать нежелательный резонанс. Но никакой самостоятельной роли ни у самого КИ, ни у его агентов с начала тридцатых уже не было.

Мы уже рассказывали, что проблемы Р. Зорге во многом были связаны с тем, что он-то изначально был агентом именно Коминтерна, а потому к моменту его работы в Японии в качестве корреспондента одной из немецких газет доверия ему со стороны чекистов не было. Над всеми коминтерновцами двадцатых витал дух «троцкистско-зиновьевского блока». Этим во многом и объясняются все перипетии, связанные с последними годами жизни Зорге и его гибелью в японских застенках. А потому и имя разведчика было напрочь забыто. И сам Хрущев, присвоивший ему посмертно звание Героя Советского Союза, узнал о подвиге советского нелегала только из популярного французского фильма «Кто вы, доктор Зорге?». Да и то, как утверждает легенда, вначале дорогой Никита Сергеевич вообще принял фильм за обычное кинофэнтази, шпионский триллер. И только более поздние объяснения компетентных лиц убедили первое лицо государства в реальности событий, имевших место в годы войны, в Японии. Так у нашей разведки появился запоздалый предмет гордости.

Тем не менее конец двадцатых - начало тридцатых годов ознаменовались целым рядом провалов нашей заграничной агентурной сети. Великобритания, Австрия, Эстония, Китай, Польша. Список был длинный. Объяснений тем неудачам было несколько.

Во-первых, повторимся, несовершенством шифровального дела. Специалисты царского правительства в этой щепетильной сфере были либо уничтожены, либо обречены на эмиграцию. А новые шифры, как показали последующие события, успешно читались, например английскими спецслужбами. В конце концов в Москве решили перейти на трудоемкие одноразовые шифры, и с тех пор супостаты смогли расшифровать только некоторую коминтерновскую незначительную переписку.

Во-вторых, приемы конспиративной партийной работы, опытом которой в разное время были обогащены многие работавшие за границами Отечества резиденты, не соответствовали ни требованиям момента, ни условиям разведки. Наконец, нередки были и прямые нарушения разведывательной дисциплины. Так, были случаи, когда резиденты, работавшие в Европе, наносили друг другу дружеские визиты в сопредельные страны, грубейшим образом нарушая все существовавшие на тот момент инструкции. Ряд видных деятелей внешней разведки - Кривицкий, Орлов - попросту сбежали, прихватив, как утверждали, немалые суммы казенных денег, выделенных на агентурные операции. Так что предательство - это не признак исключительно нашего времени.

Естественно, что эти провалы в духе времени списывались в Москве на происки троцкистов, массовое предательство, но никак не на печально объективные обстоятельства. Первым под топор лег Г. Ягода, признавшийся не только в работе на немецкую разведку, но и в отравлении своего шефа В. Менжинского, а заодно сына Максима Горького, с женой которого у главы Лубянки был известный всей Москве роман. Затем на алтарь разоблачения заговора легли все начальники отделов. За исключением шефа ИНО (иностранного отдела) Абрама Слуцкера.

Впрочем, его жизнь стала приманкой для работавших за границей службистов, полагая, что их отдел чистки минули, они спокойно возвращались домой, где тут же переправлялись в перенаселенные камеры внутренней тюрьмы главного здания на Лубянке - объекта №2. В 1938 году с чисткой в иностранных резидентурах было покончено, и, как утверждают, Слуцкер был тихо отравлен, но похоронен властями с почестями.

В стиле эпохи кадры иностранного отдела, что, по уверениям Сталина, решали все, были обновлены. На смену расстрелянным пришло новое поколение разведчиков, специально подготовленное для этой специфической профессии, поколение, на счету которого и вербовка знаменитой «кембриджской четверки», и проникновение в американские атомные секреты. Но необходимая преемственность в работе такого сложного инструмента, как внешняя разведка, была нарушена. Страна действительно расплатилась за такой неестественный отбор несколькими годами хаоса в деятельности своих резидентур и нелегальной агентуры.

Павел ЕРМИШИН

К началу ^