Номер 08, 2007

Александр Почеревин: Время семейных адвокатов

Александр Почеревин – из новой формации российских адвокатов. Той, которая мечтает превратить долгие и шумные судебные разбирательства советского образца в красивые, четкие процессы, разыгранные, как шахматная партия. Решимость и настойчивость молодого профессионала оставляют надежду, что в скором времени он и его коллеги добьются своего. Они уже теснят старую гвардию на запутанном правовом поле.

«Ум седины не ждет», – защищается Александр, когда я намекаю на его возраст. Ему, участвовавшему в сотнях судебных разбирательств и возглавляющему собственный юридический центр «Закон и порядок», только 27 лет.

– Юристов в России много, профессионалов – мало. Убеждаюсь в этом едва ли не каждый день, сталкиваясь с безответственностью, непрофессионализмом. В сегодняшнем процессе, например, девять из десяти вопросов моего оппонента были отклонены судом как некорректные, – рассказывает Александр.

– Ступени вашей карьерной лестницы?

– Пошел по стопам отца (он всю жизнь проработал в ОВД) – поступил в Юридический институт МВД, получил высшее образование и лейтенантские погоны. Год был следователем в отделе милиции. Потом пригласили в Управление внутренних дел, где занимался борьбой с незаконным оборотом наркотиков. Еще через год, получив звание старшего следователя, был командирован в Чечню. Участвовал в расследовании преступлений на территории республики, в задержании одного из полевых командиров.

Вернувшись из той командировки, перешел в Следственный комитет МВД России, в отдел по борьбе с деятельностью преступных сообществ. Поняв, что госслужба мне не интересна, уволился. В 2004 году сдал государственный экзамен, получил статус адвоката. Сначала работал в Московской областной коллегии адвокатов. Потом учредил адвокатский кабинет и юридический центр «Закон и порядок». Сейчас у нас в производстве более пятидесяти дел. Мы сотрудничаем со многими адвокатами Москвы.

Полностью посвятил себя делу. Поэтому пока не успел создать семью. Работаю ежедневно с девяти утра до девяти вечера и придерживаюсь правила: «Сначала ты работаешь на имя, потом имя работает на тебя».

– Получить статус адвоката сложно?

– Соискатель должен иметь высшее юридическое образование, опыт практической работы не менее двух лет. Одно предварительное компьютерное тестирование – более пятисот вопросов из самых разных отраслей права. Половина претендентов срезается уже на нем. Сам экзамен принимает комиссия, состоящая из федеральных судей, прокуроров, представителей министерства юстиции.

Статус адвоката необходим прежде всего для участия в уголовных процессах. Конституция гарантирует каждому гражданину России бесплатную юридическую помощь и защиту. Любой адвокат подтвердит: в нашей уголовно-правовой системе существует обвинительный уклон, и человеку крайне сложно оправдаться. Если уж он попал в суд, на 99 процентов ему грозит обвинительный приговор, независимо от того, виновен он или нет.

Наша судебная система тяжелая и неповоротливая. Она не любит оправдательных приговоров. Вынесен такой – привлекать к ответственности придется тех, кто довел дело до суда, – оперативников, следователей, прокурора, судью...

Адвокат – единственный защитник среди огромного числа обвинителей, который противодействует этой системе. У адвокатского сообщества большой авторитет в правоохранительных органах, и оно активно отстаивает свои позиции.

– Среди ваших ровесников много профессионалов?

– Да. Мне лично больше симпатичны молодые адвокаты, потому что они прошли через новую процедуру приобретения статуса. До вступления в силу федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре РФ» 2002 года адвокаты имели меньший объем полномочий и получали статус в упрощенном порядке. Экзамены для них были формальными.

– Что в профессии самое сложное?

– Основная сложность – мы работаем с человеком, который переживает стресс. Поэтому и сами испытываем острую психологическую нагрузку. Правда, со временем закаляемся: учимся не принимать близко к сердцу чужие проблемы. Раскладывать по полочкам убийства или изнасилования тяжело. Процедура конкретизации – когда нужно детально восстановить особо тяжкое преступление – настоящее испытание для психики.

А взять гражданский спор – там люди, которые еще вчера любили друг друга, переполнены ненавистью! Готовы платить безумные деньги, чтобы отомстить бывшему мужу, жене. Это может негативно повлиять на мировоззрение молодых коллег...

Зато в обычной жизни себя чувствуешь комфортно: конфликт или спор, поход к чиновнику не выведут меня из равновесия.

– На каком этапе адвокат вступает в процесс разбирательства?

– Сейчас адвоката приглашают с момента задержания человека, как только преступление совершено. Если люди могут себе позволить семейного адвоката, так же, как и семейного доктора, они защищены, потому что в любой нестандартной ситуации могут довериться профессионалу.

Есть преступники, которые перед тем, как пойти на риск, приходят к адвокату – посоветоваться. В основном это относится к денежным махинациям. Адвокат не может оказать им юридическую помощь, но обязан предупредить о правовых последствиях. И ко мне приходили такие люди.

– Отношения адвоката и клиента строятся на доверии – не зря человек, пользующийся услугами адвоката, называется доверителем.

– Я работаю только по рекомендациям. Это – как цепочка, пирамида. Доверие можно заслужить лишь положительными результатами.

– А какие-то гарантии адвокат дает доверителю?

– В январе этого года Конституционный суд вынес постановление, которое запрещает адвокату гарантировать какое-либо судебное решение. Мы отвечаем только за качество своей работы, и не только перед доверителем, но и перед Адвокатской палатой, которая всегда может по жалобе доверителя проверить качество услуг.

– Проигрыш дела в суде – больший стресс для вас или для вашего клиента?

– Если я вижу, что позиция моего доверителя слабая, я всегда скажу ему об этом. Проигрывать нужно достойно – без эмоций.

– Популярные сейчас постановочные телевизионные процессы напоминают реальные дела в суде?

– Ничего общего. Я лично знаю одного из сценаристов. Знаком с адвокатами, которые участвуют в них. Это шоу – и не больше. В жизни все гораздо сложнее. Если попадете в суд, сразу осознаете, что вся нынешняя система создана не для граждан...

– Вы чаще представляете сторону обвинения или защиты?

– Адвокат обязан защищать любого. Мы прекрасно понимаем, что перед нами преступник, но должны делать свою работу. Создавать равновесие, чтобы не было беспредела. В 95 процентах случаев мы защищаем преступников. Редко бывает, что человек невиновен. Приходится уговаривать таких людей бороться, добиваться справедливости. Но после длительных процессов у них опускаются руки, они уже не верят в правосудие, в справедливость. Ломаются.

У нас не работает институт алиби. Приведи хоть двадцать человек, которые скажут, что ты на момент совершения преступления был в другом месте, но если есть хотя бы один свидетель со стороны обвинения, он будет прав.

Возмещение морального вреда в России тоже не работает. Максимум, чего я добился, – пятнадцати тысяч рублей... Если аналогичные дела довести до Международного суда, там компенсация будет исчисляться сотнями тысяч долларов. Но займет это 5–10 лет!

– Когда адвокат защищает заведомого преступника, чего он пытается добиться?

– Мы в первую очередь оказываем юридическую помощь – то есть стараемся, чтобы никто со стороны обвинения не нарушал закон. Я обязан любому, кто ко мне обращается, оказать помощь. Конечно, я отказался бы защищать убийц, насильников. Это моя личная нравственная позиция. Но если Адвокатская палата Москвы назначит меня защищать нового Чикатило, я буду обязан это делать, иначе меня лишат адвокатского статуса. Поэтому люди и удивляются: «Как адвокат может защищать убийцу?» Давайте отменим защиту преступников, и тогда будет куча судебных ошибок! Яркий пример – история с тем же Чикатило. До того как поймали его, расстреляли десяток невиновных людей. А он продолжал убивать...

– С какими сферами жизни связаны дела, которые чаще всего встречаются в вашей практике?

– Из уголовных – кражи, хищения, мошенничества, что характерно для Москвы. В регионах больше насильственных преступлений. В столице преступник более изощрен. Кражи в основном совершаются непрофессионалами, быстро, спонтанно. Преступники по натуре таковы – живут одним днем.

По гражданским делам на первом месте – жилищный вопрос, семейные дела. В России сейчас разводится 80% пар, в Москве – 90%. И, кстати, в последнее время мужчины стали активнее отстаивать права на детей.

Денежных споров много. Даже в Москве плохо понимают, что такое договор. Сегодня собрались делать общий бизнес, а через год забыли, о чем договаривались – и начинается дележка.

– Кстати, о договорах. Вы бы заключили брачный договор со своей супругой?

– Обязательно. Я бы рекомендовал составлять брачный контракт. Потому что семейный кодекс России защищает женщину: все имущество супругов после развода делится пополам. Если составить брачный договор и прописать в нем, что машина или квартира, зарегистрированные на имя мужа, отходит после развода к нему, а все, что на имя жены, – к ней, проблем не будет.

Много ситуаций, когда люди, не посоветовавшись с юристом, теряют огромные деньги. Родители невесты или жениха продают дом и покупают для молодоженов отдельную квартиру. Молодые разводятся, и доказать, что жилье было куплено на деньги родителей жены или мужа, нельзя. Квартира делится пополам.

– Молодые люди, студенты часто становятся вашими клиентами?

– К сожалению, чаще всего преступники – молодые люди. Это «армейский» возраст – 18–20 лет. После тридцати редко совершают уголовные преступления. Если не рецидивисты, конечно.

По гражданским делам в основном обращаются взрослые, которые нажили имущество. У молодых людей среднего класса, к сожалению, нет средств на адвоката. Мы стараемся помогать ребятам: видно, что нет денег у человека – лишний раз их и не попросишь. Особенно хочется помочь в семейных делах. Люди не умеют элементарно защитить свои права в семье.

– Как профессия повлияла на характер?

– Стал циничнее. Менее эмоционален. Более коммуникабелен. Развил умение выступать на публике, хотя поначалу это было крайне сложно.

– Ваши учителя в профессии?

– Первым наставником был старший следователь отдела милиции. Сейчас учусь у своих коллег из Адвокатской палаты Москвы, членом которой являюсь. Тут настоящие профессионалы, которые стремятся к международному уровню.

– Когда впервые почувствовали, что профессионально растете?

– Рост начинаешь чувствовать, когда выигрываешь дела одно за другим. Когда пришел в адвокатуру, не было практического опыта – только теория. Набирал дела бесплатно, лишь бы наработать опыт. Первые процессы были не совсем удачными – добивался выигрыша настойчивостью, активностью, а не профессионализмом. Когда мои прогнозы стали исполняться, почувствовал себя профи. Я настоящий практикующий юрист, отвечающий за работу.

– Куда стремитесь?

– Сейчас веду переговоры о создании адвокатской коллегии.

Анастасия БЕЛЯКОВА

К началу ^