Номер 03, 2003

Виктор Астафьев: "Любовь... это награда судьбы"

Таежные сюжеты...

Представляем читателям неизвестные письма Виктора Астафьева

Судьба щедра к Феликсу Штильмарку. Он - сам по себе величина, доктор биологических наук и литератор, один из крупнейших знатоков заповедников России и автор нескольких замечательных книг... Стоит назвать хотя бы некоторые из них - "Лукоморье - где оно?", Летопись Кондо-Сосвинского боброво-соболиного заповедника ("На службе науке и природе"), "Таежные дали", "Историография российских заповедников"... Ему подфартило родиться в семье знаменитого советского писателя Роберта Штильмарка, автора приключенческого романа "Наследник из Калькутты", который с успехом разошелся во многих миллионах экземпляров. И, естественно, общение с таким отцом, переписка с ним развивали личность, обогащали натуру...

А недавно Феликс Робертович задумал новую рукопись, в которой предполагает рассказать о незабываемых встречах своей жизни.

Мне повезло, я был допущен к словнику будущей книги. Там более 500 имен, и все это люди, как говорится, на слуху, из первого ряда. Назову лишь некоторых: Н.Тимофеев-Ресовский и В.Астафьев, И.Акимушкин и Н.Реймерс (кстати, о нем Ф.Штильмарк уже написал блистательную биографическую повесть "К бессмертию кедра"), В.Солоухин и В.Распутин, Н.Конрад и М.Поповский... Список обрываю, иначе придется назвать несколько сотен блистательных россиян.

В нашей публикации мы представляем письма Виктора Астафьева за 20 лет переписки с Р. и Ф.Штильмарками. Передавая рукопись в редакцию, Феликс Робертович так прокомментировал эти материалы:

- Виктор Петрович в 1970-х годах познакомился на каком-то писательском сборище с моим отцом, который в 1940-1950-х годах отбывал тюремно-лагерный срок в енисейской Сибири (в частности, в Игарке, где служил при так называемом "крепостном театре"). Конечно, симпатии В.П. были связаны и с необычной историей создания отцом романа "Наследник из Калькутты"...

Я также написал В.П. Астафьеву, отзываясь на его произведения (кое-что опубликовано в 15-м томе собрания сочинений Астафьева, вышедшем в Красноярске). В январе 1979-го на читательской конференции по книгам Астафьева в Москве я попросил В.П. о встрече, которая вскоре состоялась в Переделкине (Виктор Петрович согласился похлопотать о переиздании "Наследника из Калькутты", который при жизни автора был запрещен Госкомиздатом РСФСР).

Кстати, в 1960-х я жил в Красноярске. Позднее часто доводилось ездить туда по своей работе, связанной с охраной природы и созданием новых заповедников. Когда В.П. Астафьев возвратился на Родину - снова обустроился жить в Красноярске и с.Овсянка, - я стал с ним чаще встречаться. Однажды мы ходили с ним на Столбы. Все это сблизило нас, и почти до конца его жизни я имел счастье и честь получать письма от великого сибиряка. Благодаря Виктору Петровичу, в 1989 году (уже после смерти отца) "Наследник из Калькутты" был переиздан в Красноярске с моим послесловием; содействовал Астафьев и публикации романа-хроники "Горсть света", изданной в Москве в 2001 г. (изд-во "Терра").

Имеющиеся у меня письма В.П. Астафьева весьма интересны как своей непосредственностью, так и информативностью, особенно поражают страстные высказывания писателя о насилии людей над природой, его боль и страдания из-за этого. К сожалению, мне не всегда удавалось разобрать его весьма трудный почерк, некоторые слова и даже отдельные фразы остались не прочитанными; они обозначены в скобках (...н/р...). Подлинники писем остаются в моем личном архиве, который позднее будет передан в Российский государственный архив экономики (номер моего личного фонда там - 818). Письма приводятся в хронологическом порядке.

Что же, нам остается пожелать Феликсу Робертовичу успеха и скорейшего осуществления им своего нового литературного замысла. Пока же мы приступаем к чтению писем Виктора Астафьева из семейного архива Р. и Ф.Штильмарков.

Юрий РОСТОВЦЕВ

НАШИ ПУБЛИКАЦИИ

Таежные письма

В.П. Астафьев - Роберту Штильмарку.

1-ое письмо - машинопись, копия с копии - Ф.Ш.

Дорогой Роберт иль Роман!

Полмесяца жил я в Москве, каждый день собирался Вас навестить, но задергали, затискали делами, точнее, видимостью дел до хвори - погода плохая, сыро везде, а у меня - хроническая пневмония, ну, и плюс болезни, которые сопровождают человека сидячей работы всюду и везде. Приехал сын, и меня на машине - к тетушке в Хотьково, глянули на карту - Балашиха совсем в другом конце (адресат в то время жил в Купавне - Ф.Ш.), сын - водитель молодой и зеленый, вот и не рискнул делать крюка, уехали домой. Первый раз я ехал этой древней дорогой - через Переславль, Ростов, Ярославль - на Вологду. Какая тихая, теперь уже обманчиво притихшая Россия! Представляю, как тут было при царе-кесаре, и зависть к предкам охватывает - жили, никуда не спешили, ничего не боялись, одного барина почитали, а теперь-то их, вон, по тыще на каждого трудящегося развелось! И все кланяться велят, и почитать их, а главное - идею, по которой они вознеслись и здравствуют.

Мой папа тоже зимогорил в Енисейске (адресат отбывал там ссылку в 1953-1955 гг. - Ф.Ш.), правда, не без вины, а по причине дурной своей башки. Сейчас у меня доживает век: дети, сотворенные им с маменькой, видеть его не желают, да и мало их осталось. Поумирали, поспились.

Есть о чем поговорить нам, есть! И я непременно Вас навещу, скорее всего в октябре, что-то в первой половине, а пока удалюсь в деревню, отлеживаться после "редактуры", далеко еще не завершенной, т.е. мною-то она сделана, но еще изд-во не начинало "работу с автором"...

Статью Вашего сына Феликса я читал в "Н. Современнике", и она мне понравилась ("Наши кедровые леса", "Наш современник" № 9, 1975 - Ф.Ш.), жаль, что не довелось мне с ним встретиться во время работы над "Царь-рыбой", впрочем, и от того уже, что я знал и видел, у меня уже раскалывается башка, а он бы, как ученый, еще добавил бы мне "материалу"... Ну, крепитесь, держитесь и прочее! Поклон Вашей Маргарите Дмитриевне, и Вам, и Феликсу от всего нашего выводка! 24 августа 1976 г. В. Астафьев

Подлинник от руки, без даты, штамп отправления из Овсянки 13.10.80

Дорогой Роберт Александрович!

Письмо Ваше нашло меня уже на родине, куда я перебрался еще в июле и, поскольку переезд в наше время и в нашем возрасте дело очень тяжелое, для начала заболел, но воздух родины не столько был "сладок и приятен", но и сух в отличие от европейского, где мело и льет с весны, то я поправился, и сейчас, осенью, легкие мои работают почти нормально. Осень здесь тоже сухая, уже морозило сегодня, градусов шесть - очень хорошо на улице. Я сажу в огороде лес и цветы, и земляки мои, привыкшие садить здесь картошку, думают, что я с катушек съехал.

За рецензию спасибо! И предайте мой поклон Володе Казакову и всем участникам спектакля. Жаль, что из-за сборов и переезда я не посмотрел этот спектакль, но в Вологодском ТЮЗе спектакль получился прямо-таки потрясающий.

Феликс здесь бывает часто, пусть меня найдет, необходимо повидаться. Поклон Вашей Саше и ребятенку - я тоже на Вашей стороне - любовь, да еще поздняя - это награда судьбы. Ваш В.П.

Письма В.П. Астафьева Феликсу Штильмарку

Пояснение публикатора. Приводимое ниже большое письмо, во многих местах неразборчивое, вызвано замечаниями старого таежника А.Г. Костина из обского поселка Полноват, который привел в своем письме после прочтения романа "Царь-рыба" ряд критических высказываний, в частности, по главам "Туруханская лилия" и "Сон о белых горах". Я очень раскаивался, что выслал эти замечания Виктору Петровичу, причинив писателю своего рода моральную травму - суждения Костина были восприняты болезненно. В.П. Астафьев был человеком предельно открытым и соответственно ранимым. Мой отец тоже сожалел о том, что мы выслали это письмо А.Г. Костина и просил за него извинения.

Почтовый штемпель - 20.02.79.

Дорогой Феликс!

Письмо Вашего отца я переслал Николаю Машовцу, главному редактору "Молодой гвардии" ( о переиздании "Наследника из Калькутты" - В.Ш.), предварительно переговорив с ним.

Москва меня заездила вконец, и сразу надо было в Ленинград... - далее неразборчиво относительно сокращения отснятого киносценария по недавно вышедшей в свет "Царь-рыбе"...

...Фильм получился ничего. Собачку вот на съемках у них одну украли, так консультант-охотник больно горевал. Его жалко...

Так что ваш корреспондент Костин пусть по фильму кроет своего собрата, охотника-промысловика, человека тоже самоуверенного и "всезнающего". Читать его, Костина, бредни происходящие от невнимания, да и невежества ума одряхлевшегося, было очень неприятно не потому, что он меня там кроет за "ошибки", а потому, что я, автор, кажусь ему мальчишкой, которого он имеет право сечь за преднамеренную неразумность, употребляя авторитеты Толстого, Тургенева, Достоевского и, не зная, что как раз этим-то стирает краски и кроет за "неточности"... (н/р)... такие, что Астафьеву и не снились. Что стоят ... (н/р)... тургеневские женщины и человек во фраке, бродящий по Бородинскому полю и философствующий в разгар сражения? А страшные и "красивые" видения Болконского Андрея перед смертью? О Ф.М. (Достоевском) и говорить нечего... (н/р)

Злой, злой хоришек ваш Костин! Он слепой и предвзятый. Меня уже крыл один такой "знаток" за рассказ "На дикой северной окраине", не заметив даже, что рассказ этот полулегенда, полусказка, а что касается "было - не было", то это уж такая область... Слышал ли ты о норвежском матросе, которого волной выбросило за борт корабля, его поглотил кашалот и начал уже выделять кислоту, чтоб переварить бедолагу на говно, как кашалота загарпунили, вытащили из него матроса, и он еще очень и очень долго жил на белом свете; что касается медведей? Я однажды вообще лоб в лоб с ним столкнулся, думаю, знаю и чувствую этого зверя похлеше Костина, ибо очень внимательно и обостренно чувствую после фронта смерть; второй раз почувствовал в дурацкой охоте на медведя на вершине Кваркуш (Северный Урал) на альпийских лугах (Костин не поверит, конечно, что на Урале есть альпийские луга!), есть, есть, да еще какие роскошные... Что касается описанного в "Рыбе" случая, его мне поведал братец, Владимир Петрович Астафьев, проживающий по адресу г. Игарка, ул. Таежная, д. 10, кв. 5... (далее н/р) ... Сестра пишет - на Новый год так загуляет, так вдвоем с женой едва их в Игарке отловили, и вообще - Володя - это наполовину Аким, и книга им почти вся рассказана, или говоря книжно, "навеяна", и он, только он мог отпилить нос лодке, думая, что в такой "кошевке" большой будет теплее и удобнее, и он, только он мог так безалаберно ехать на охоту, отправляться в такой страшный путь по туруханским таежным завалам, горам и вообще натворить черт знает что, но при всем этом он человек добрый, за друга - душу отдаст и последнюю рубашку снимет. Много несообразностей и прочего есть в главе, вытекающих из характера этого человека и полного бескорыстия, а характер ...(н/р).

Ну, а что касается мелочей. Несколько замечаний я учту при издании "Рыбы" в собрании сочинений, однако мало, очень мало. Ну как можно читать так, чтобы не заметить, что в рюкзаке осталось несколько мотков ниток, да еще свитер Гоши распустили и вязали на основу. У меня жена перевязала тыщу верст ниток на моих глазах, этот предмет я "изучил" и вообще с ружьем в тайге десяток лет таскаюсь; при моем "глазе" и памяти многое умею видеть и помнить; конечно же, не увидь мои... (н/р) и не услышь подобного случая (гибель на рыбалке), его и в книге не было бы; у нас около деревни три речки, две из них - Малая Слизневка и Большая Слизхневка теперь почти рядом (на этой речке стояла мельница моего прадеда), на одной камни во мху, а на другой - нет... Все зависит от того, кто ловит, а еще - комар заедает рыбаков, когда они шарятся в речках (это о причинах гибели Гоши Герцева, поскользнувшегося на камнях - история вполне достоверная - Ф.Ш.) Далее несколько фраз н/разборчиво).

... А с цветком! Да у меня шкаф справочной литературы по фауне, зоологии, языку, и, если мне нужно было бы "уточнить", не беспокойся, уточнил бы, да и с детства знаю - саранка растет луковкой, луковка состоит из плотноприлегающих маслянистых лепестков - в детстве этим объедался до блевотины. Это ж мое, авторское желание, чтобы цветок возрос цветком, это мечта о возрождении и... (н/р...) человеческой души и жизни - и это надо объяснить людям, которые где-то учились, что-то помнили... И сами пишут?! Ужасно!

Что я делал бы, если бы у меня не было сотен и сотен читательских писем, в том числе и от охотников, как один из них пишет (из Москвы)... в кавычках - (н/разб.) - одобрение опытного таежника.

... А первым читателем рукописи "Царь-рыба" был Евгений Городецкий, бывший начальник геологической партии, базирующейся в Туруханске и облазивший все окрест, человек окончивший Томский университет, ныне редактор издательства и писатель. С ним-то я и был на Нижней Тунгуске, ему и доверил "контроль", либо человеческая память инструмент, хотя и хороший, да несовершенный, и я, ... уже будучи опытным писакой, не мог полностью довериться, и сделал, как делают все пишущие и вообще работающие люди.

Поблагодари, Феликс, за то Костина, что он еще что-то читает, но скажи ему, что в горе русские люди... становятся если не внимательней, то добрее друг к другу и называют человека трижды раненого на войне и по 14 раз переписывающие рукописи от руки ... (н/р)... нельзя им себя в пример ставить. Одно дело ездить по Оби, а другое - Енисей. Я по Оби от Салехарда до Кызыма ...(н/р)...

...Бригада, что описана в "Ухе" существует у Антония на Кубинском озере в 70 км от Вологды, а я ее на Боганиду перенес...

(Далее о повести "Перевал") ... Вот так-то учить старших! Поклон и здоровья отцу и всем близким. Можешь переслать это Костину, если почерк разберешь...

Дорогой Феликс!

23 сентября 1979 г.

Шлю тебе ответно книгу, тут про медведей, как толковали, очень мало - два из трех рассказов мною написанных в жизни - они когда-то печатались в "Знамени", но третий рассказ "Бедный зверь" - детгизовский. "Отцам" и "мамам" показался очень жестоким, будто вся наша жизнь, особенно у зверя, вполне идиллическая!

Все лето я пробыл в Сибири, бывал и недалеко от тебя - в Игарке и даже на Гарбичиан летал - рыбачил. Ездил и еще кой-куда, ездил бы и больше, да отец умирал и 5 сентября мы его с большим горем схоронили - рак печени. Погубил он себя вином. И, хотя последние пятнадцать лет жил с нами, пил при каждом подходящем случае. Ну, да Бог ему теперь судья, а не люди. Жалко все равно очень. Ушел от нас последний старик.

В будущем году, если не зарежут сценарий, начнутся съемки двухсерийного фильма "Царь-рыба" где то в районе села Бор и поселка Ворогово, на Осиновский порогах (среднее течение Енисея - Ф.Ш.).

На всякий случай сообщаю свой деревенский адрес (я купил дом в родном селе) - Красноярск, п/о Овсянка, ул. Щетинкина, д. 26

Об отце я поговорю, конечно, но я уже перестал верить всем. Кругом обещают, обещают и... врут. Совсем трудно стало печатать молодых - сколько не проталкиваю, не идут, и чем талантливее человек, тем его труднее стало напечатать. В. Астафьев, г. Вологда

Поздравительная открытка 1980-х гг., от руки, без даты

Дорогой Феликс!

Прости меня великодушно. "Тайгу" получил (фотоальбом "Тайга", изд-ва "Физкультура и спорт", М. Фото Р.В. Дормидонтова, текст Ф.Р. Штильмарка с цитатами из романа "Царь-рыба" - Ф.Ш.). Рад был безмерно. Я еще на выставке облизывался, глядя на нее. Хотел поблагодарить, да видно замотался, начал работать. Зима у нас хорошая - легкий морозец, солнце, чувствовал себя бодро, вот и потянуло на "творческие подвиги". Кажется, удалось мне пристроить книгу Крутовской в Москве (Елена Александровна Крутовская - зоолог заповедника "Столбы", автор ряда книг о животных - Ф.Ш.).

До весны я буду дома, потом поездка - (н/р) - в Овсянке буду с мая месяца. Заезжай, буду рад еще раз побывать на Столбах, а пока поздравляю с Новым Годом! И всем желаю доброго здоровья, поздравления и за книгу. Ваш Виктор Петрович.

Почтовый штепель - 06.02.82

Дорогой Феликс!

Это хорошо, что летом ты поедешь в низовья (Енисея - Ф.Ш.). У меня в устье Подкаменной (Тунгуски) живет преданнейший школьный друг Вася Баяндин (работает в экспедиции) и стоном стонет, зовет к себе...(н/р)... и я наверное соберусь летом... (н/р) ... на Подкаменной остановится. Однако, когда поедешь, не минуй меня здесь, в Овсянке ли, найди. Надо кое о чем потолковать, и жена моя на столбах не была. Хорошо бы снова, рано утром, до нашествия орды, побывать там, среди дивной и удивительной тайги. Я ведь теперь тоскую по Столбам и по ручью тому светлому, из которого пили; они-то лес и камни, не виноваты, что мы такие мудаки; и две дамочки не поделил и "любви к природе" меж собою; они (леса) умнее нас и величавей, если дерево падает и срывает с другого дерева кору, обламывает ветви, отряхивает хвою, оно, дерево, лишь простонет, согнется и начинает восстанавливаться и... (н/р) лепить самое себя. Нам бы такое мудрое терпение на работе, не навязанное, а естественное, от жизни идущее... (здесь подразумевается конфликт двух сотрудниц заповедника - Ф.Ш.).

Феликс! Я Ведь посылал вам "Посох памяти" - изданную книгу в "Современнике", в библиотеке "О времени и о себе", послал в ответ на "Тайгу". Неужели пропала?! Осенью в Ленинграде пропало разом семь бандеролей с 4-м томом собрания сочинений. Бандитизм! Неуязвимый!

А может ты имеешь в виду книжку "Древнее, вечное" изданную "Советской Россией" в библиотеке "Писатель и время"? Это маленький такой сборничек. В любом случае напиши, и я уж отправлю тогда ценной бандеролью. Что делать? Обезоруженный стоишь, а тебе карманы выворачивают и еще лыбятся при этом!

Жду весны! Летал в Австрию. На обратном пути, уже в Красноярске, простудился, и вот только что принимаюсь работать. В декабре начерно написал новую небольшую повесть. Обнимаю - Вик. Петрович.

 

Дорогой Феликс! 4.01.83

И вас всех с Новым Годом! Всем здоровья и ... (н/р)... радостей.

Вот ведь беда, Феликс. За один месяц рак съел редакторшу - Лидию Иосифовну... (в Детгизе - Ф.Ш.), женщину застенчивую, добрую, всех нас обогревавшую. Ей-то я и отдал заявку на Крутовскую, и она сумела поставить ее в перспективный план. Что делать? Как? У кого? Где?

Я в Москве скоро не буду, нечего делать. Новую вещь не пропускают до советского читателя. Если не ленность нашего брата, то где печатать словесную блевотину марковых? И как она глядеться будет?

Придется тебе сходить в Детгиз, спросить, кто вместо Лидии Иосифовны теперь? Буде таковых не найдется, тут же написать новую заявку, сказать, что все было договорено, и что Астафьев сулился написать предисловие к книжке Крутовской, и все были "за", да смерть в это дело встряла (все эти хлопоты оказались, увы, напрасны - Ф.Ш.).

Будешь в Красноярске, обязательно зайди. У меня дома сейчас сложно - дочь с внуком приехали, она - рожать второго (муж - в бегах), а внук нервы портить деду с бабкой.

Ну, до встречи! Отцу поклон и поздравления с Новым Годом! В. Аст.

От руки.

Дорогой Феликс!

9 октября 1985

И телеграмму, и письмо получил... (сообщение о смерти моего отца, писателя Роберта Александровича Штильмарка 30.09.1985 - Ф.Ш.). Я потерял своего непутевого отца семь лет назад, и передо мной открылась та же пустота, и свободен путь вперед сделался, а ведь отец у нас был нам не родителем, больше производителем, но родителей, как и вождей - не выбирают. Все дороги. Всех жалко. По всем сердце болит и болеть никогда не перестанет, с той лишь разницей, что о непутевых родителях оно болит вдвойне.

Я думаю, Феликс, что тебе, как очеркисту, надобно вступать в Союз писателей, а не в какой-то профсоюз (я тогда поступил в профсоюз московских литераторов - прозаиков и пребываю в нем по сей день, хотя и возвратился позднее к прерванной научной работе - В.Ш.). Для этого тебе надо проделать кропотливую работу - подобрать все тобой написанное и обратиться к близким твоему сердцу писателям (одну рекомендацию, мою, считай, ты уже имеешь), вторую попроси у Юры Черниченко - это очень порядочный и умный человек, а принимают очеркистов в союз чуть снисходительнее, чем остальных, их мало, оттого, что работа их не хлебная и вызывает много неудовольствия своей обнаженной документальностью. Краснобайство, пустословие и ложь криводушная оплачивается лучше, чем горькая правда.

Но, если тебе нужна бумага от меня насчет профсоюза, сам отстучи ее на машинке, пришли, и я ее подпишу, а то, если я начну писать сей документ, то тебя никуда, кроме ЛТП и тюрьмы не примут. Еще раз прими мое сочувствие, положи цветочек на могилу отца, скажи, что от сибиряков с извинениями за то, что они его тут, за колючей проволокой, чуть не уморили и не заморозили, и с благодарностью за то, что он здесь, спасая душу, написал своего "Наследника из Калькутты"...

Мир его праху! Кланяюсь - Виктор Петрович.

От руки

Дорогой Феликс!

23 июня 1987 г.

Жизнь не дает спуску. Два раза успел за май проваляться с обострением пневмонии и сейчас лечусь. Но днями надеюсь уехать в Иркутск на экологическую говорильню, на этот раз совместно с японскими писателями. Еду встряхнуться, повидаться с друзьями. Закис. Был недавно на водохранилище и не успел ни одной рыбки поймать - заболел. Более нигде не бывал. Так хотел побывать у твоего знакомого в Бору, и вот опять не вышло, лето проходит. Вернусь из Иркутска 7-го августа, будет текучка, почта, звонки, люди, и время пролетит, а вначале сентября собираюсь поехать в Словакию на международную конференцию, что названием "Роксан-87" и там останусь на месяц отдохнуть и подлечиться.

В суете мелькнула твоя статья про детектив с "Наследником", и я даже не заметил где и найти не могу. (Моя статья "Маленький детектив о большом романе" была в журнале "В мире книг", он и это успел засечь! - Ф.Ш.). Кстати, у меня ведь и "Наследника" нет. Был один на всю семью, остался в Вологде, у сына.

Черкасова хорошо издали в Иркутске, в серии "Наследство Сибири" и там же вышел первый том 20-томной Библиотеки Сибири, которую ведет Ваш покорный слуга.

Вот коротенько мои новости из Енисейской волости. Если дома, черкни маленько. От Виктора Мироновича (В.М. Довбня, адресат В.П. из города Усмани - Ф.Ш.) получил большое умнющее письмо и думаю, не предложить ли его Залыгину на предмет изготовления на основе письма статьи-рассуждения про мораль в литературе? Как ты думаешь на этот счет. Ведь обидно, что такие вещи лежат мертво в моем столе. Обнимаю Виктор Петр.

Открытка без даты (примерно декабрь 1988 г.)

Дорогой Феликс!

Посылаю тебе второй экземпляр рассказа (Улыбка волчицы" для альманаха "Охотничьи просторы", опубликован в № 48, 1991 - Ф.Ш.) и поздравляю с наступающим Новым Годом! Здоровья, мира, работы много, горя поменьше. Написать подробней некогда - углубился в роман о войне, а на носу съезд, спешить надо, да и в жизни - сколько ее осталось?

У нас - наконец-то! - наступила зима, идет снег, а то было голо и тепло, как в Австралии. Будь здоров, поклон жене и ребятишкам. А открыточку мараю, чтобы подразнить тебя (на открытке - заповедник "Столбы", где мы когда-то были летом вместе с В.П. - Ф.Ш.).

Окончание в следующем номере

 

В оглавление раздела