Студенческий меридиан
Журнал для честолюбцев
Издается с мая 1924 года

Студенческий меридиан

Найти
Рубрики журнала
40 фактов alma mater vip-лекция абитура адреналин азбука для двоих актуально актуальный разговор акулы бизнеса акция анекдоты афиша беседа с ректором беседы о поэзии благотворительность боди-арт братья по разуму версия вечно молодая античность взгляд в будущее вопрос на засыпку вузы online галерея главная тема год молодежи год семьи гражданская смена гранты дата дебют девушка с обложки день влюбленных диалог поколений для контроля толпы добрые вести естественный отбор живая классика загадка остается загадкой закон о молодежи звезда звезды здоровье идеал инженер года инициатива интернет-бум инфо инфонаука история рока каникулы коллеги компакт-обзор конкурс конспекты контакты креатив криминальные истории ликбез литературная кухня личность личность в истории личный опыт любовь и муза любопытно мастер-класс место встречи многоликая россия мой учитель молодая семья молодая, да ранняя молодежный проект молодой, да ранний молодые, да ранние монолог музей на заметку на заметку абитуриенту на злобу дня нарочно не придумаешь научные сферы наш сериал: за кулисами разведки наша музыка наши публикации наши учителя новости онлайн новости рока новые альбомы новый год НТТМ-2012 обложка общество равных возможностей отстояли москву официально память педотряд перекличка фестивалей письма о главном поп-корнер портрет посвящение в студенты посмотри постер поступок поход в театр поэзия праздник практика практикум пресс-тур приключения проблема прогулки по москве проза профи психологический практикум публицистика путешествие рассказ рассказики резонанс репортаж рсм-фестиваль с наступающим! салон самоуправление сенсация след в жизни со всего света событие советы первокурснику содержание номера социум социум спешите учиться спорт стань лидером страна читателей страницы жизни стройотряд студотряд судьба театр художника техно традиции тропинка тропинка в прошлое тусовка увлечение уроки выживания фестос фильмоскоп фитнес фотокласс фоторепортаж хранители чарт-топпер что новенького? шаг в будущее экскурс экспедиция эксперимент экспо-наука 2003 экстрим электронная москва электронный мир юбилей юридическая консультация юридический практикум язык нашего единства
От редакции

Выпуском  журнала занимался коллектив журналистов, литераторов, художников, фотографов. Мы готовим рассказ о  коллегах и  об их ярких, заметных публикациях.

А сейчас назову тех, кто оформлял СтМ с 1990-х до 2013-го.

Главный художник Александр Архутик,
мастер компьютерного дизайна Алексей Колганов
и фотограф Игорь Яковлев.

Большая часть обложек и фоторепортажей – творческая работа Игоря Яковлева.

Надеюсь, что нам удастся представить Вам  увлекательную историю создания и деятельности  СтМ.

Юрий Ростовцев, гл. редактор
«Студенческого меридиана», журнала,
которому я с удовольствием служил
с 1977 по 2013 годы.

Наши партнеры










Номер 07, 2010

Армен Джигарханян: Театр – это тайна, как и жизнь...

Мудрые добрые глаза… В них столько юмора, и в то же время чувствуется какая-то тайная грусть. Он очень доверчив и открыт к общению. Его знают и любят зрители всех поколений, потому что какое-то особое отношение к этому человеку передается по наследству, от родителей к детям. И настолько ценны, полезны и важны его мысли, его философский взгляд на жизнь, что хочется слушать его, затаив дыхание.

Наш гость – человек-легенда, народный артист СССР, лауреат Государственных премий РФ, художественный руководитель московского драматического театра Армен Борисович ДЖИГАРХАНЯН.

Армен Джигарханян– Армен Борисович, как бы Вы объяснили современной молодежи, почему надо приходить в театр?

– Если это нуждается в объяснениях, пусть они не ходят. Можно сказать и так: если мы можем обойтись без любви, то можно жить без этого. Знаешь, великий Ницше сказал, что искусство нам дано, чтобы не умереть от истины. Понимаешь? Прожить можно, в конце концов, найдется немало людей, которые так проживут. Но потом мы обнаружим огромное количество флюсов на лице, на спине, на животе и так далее… Я думаю, что человек именно так придуман природой (кто придумал человека, поверь, я не знаю). Ведь любовь – это же продолжение рода – утверждают великие мудрецы. Мы же с тобой знаем, что это очень длинная и трудная задача. Мы можем много брака получить. Можем не туда пойти, не то понять. Но так устроен мир.

– А что Вас радует, и что огорчает в современном театре?

– На этот вопрос трудно ответить. Учтите мой возраст – а это много! Мне семьдесят пять лет через пару месяцев. Это много и как потребителю, и как созидателю. Очень трудно сказать, где мы выиграем, а где – проиграем. Мы можем много говорить об этом, но лучше всего проверить, посмотреть, прикоснуться к этому организму, называемому театром. Можно и отказаться от этого, но здесь есть своя опасность, что мы можем проглядеть какие-то очень важные вещи.

– Как у Вас возникла идея создать свой театр?

Армен Джигарханян– Я до сих пор этого не знаю, почему вдруг родилась такая идея. Я прожил большую жизнь и знаю, что такое театр – какая это невероятно трудная вещь. Представьте себе, что биологически несовместимые особи вдруг собираются вместе в одном помещении и вынуждены контактировать друг с другом на очень близком расстоянии. Ни одна семья – счастливая, несчастливая – даже сравниться не может с тем, что происходит в театре. Зная все это, я, тем не менее, сделал этот выбор. Расскажу тебе о том, что такое театр, очень просто. Мы учились во ВГИКе четыре года: ходили, любили, открывали друг друга. И вот на самых первых репетициях я впервые увидел, как замечательная молодая девушка и молодой красавец вдруг поцеловались первый раз в жизни – прилюдно я имею в виду. Где-то спрятаться – легче всего, а прилюдно про это рассказать! Да, театр – такая вещь. В то же время она вроде бы хорошая, и вроде бы здесь очищение происходит… Испытывала ты или нет такие чувства: когда слушаешь хорошую музыку (а я очень люблю ходить на концерты в консерваторию), знаешь, что может быть через десять минут испортится настроение, но все равно минут десять ты продержишься на каком-то очищении. То же самое происходит с человеком в театре. Думаю, что человек сам нуждается в этом ощущении и приходит за этим в театр.
Нам дано право – тяжелое право – делать свой выбор. Ты намного моложе меня, поэтому еще не знаешь, а я уже знаю давно, что выбор делает сам человек. Никто другой. И ты отвечаешь за свой выбор перед своей совестью, своим организмом и даже здоровьем.

– Но все-таки Вы мечтали о театре, или эта мысль спонтанно возникла?

– Спонтанно не может быть. Спонтанно (театр – такая жестокая вещь) – через три дня убежишь. Театр очень много забирает у человека. Я даже скажу то, что не имею права говорить. Поверь мне, очень тяжело и мужчине, и женщине, которые приходят в театр. Иногда это приговор. Мы с тобой знаем много имен, фамилий актеров, актрис, у которых не было детей, жен, мужей. Но этот выбор делает человек сам. А как это определить: ты правильно пошел, это твоя дорога или нет – не знаю. И никто не знает. Как говорил Антон Павлович Чехов, пока Бог не откроет им тайну. Только тогда мы сможем к этой истории более или менее прикоснуться.

– Как Вы отбираете молодых, талантливых актеров в свой театр?

Армен Джигарханян– Это история про любовь. Я говорю самое первоначальное и самое безответственное. Это про любовь. На сцене надо рассказывать про любовь. Ты полюбила, тебя полюбили, ты это имеешь и начинаешь этим делиться. Любая театральная пьеса, которую ты возьмешь, – про любовь. Несмотря на то, что Отелло задушит бедную Дездемону, все равно – это про любовь. Актер приходит в театр, у него, грубо говоря, есть какие-то «запасы» любви, и он хочет этим делиться. Это то, что я тебе сегодня рассказывал: первый поцелуй, прикосновение к руке публично – это все очень интересно и может быть самое удивительное в театре. А все, что дальше – уже скучнее.

– Вы сразу чувствуете людей, которые к Вам приходят?

– Это нельзя чувствовать. Как идет отбор – никто не знает. Нужен «штучный» подход, здесь не может быть как на конвейере. Я многое видел. Видел, как на моих глазах старели артисты и артистки. Знаешь, еще недавно было все хорошо, и вдруг – такие скучные усталые глаза. А мы с тобой как договорились? Мы же собрались рассказать про любовь. А если у этого человека сонные глаза?

– Вы стараетесь каждый год приглашать к себе в театр кого-то из молодых?

– Такого не происходит. Не знаю, были ли у тебя моменты в жизни, когда ты брала на себя ответственность? То же самое и здесь. Нельзя пять раз в году искать новые ощущения. Иногда бывает – на всю жизнь. Иногда бывает (что гораздо страшнее) – разочарование. Иногда – мы не вошли в эту любовь, в эту угаданную нами жизнь. Это грустная история, но она такая. Так же, как и цвет лица бывает разный: вроде розоватый, а потом вдруг стал зеленый. Никто не знает, что из этого должно выйти.

Я говорю тебе честно, уже пятьдесят с лишним лет работаю в театре. И вроде бы все так договорились: надо оттуда выйти, сюда сесть – а оказывается, что очень важный момент не произошел. Как в любви! Мы никогда с тобой на этот вопрос не сможем ответить: почему эти два человека, которые полюбили, шли друг к другу и потом расстались. Почему? Это никто не может угадать. Поэтому и профессия такая, и сам способ пребывания на сцене. Каждый раз, когда мы начинаем играть какой-то спектакль – начинаем репетировать, прикасаться, искать, тереться друг о друга, потом вдруг – мы глубоко ошиблись. И видно, что это с этим не будет никогда. Как узнать? Никто не знает. Это очень трудно. Ты же знаешь, ни в одной аптеке нет этого рецепта, ни в одном супермаркете нет этой вещи, нигде нет: вот мы это взяли, потом положили сюда и все, мы выяснили, что ты это любишь, а это нет.

Я намного старше тебя, и вроде бы имею право делать какие-то выводы: нет, не знаю. Никто не знает. Я очень люблю Антона Павловича Чехова. Спектакль «Три сестры», которые мы играли и будем играть еще, заканчивается гениальной фразой: птицы летают, долго летать будут, не понимая, куда они летят, и будут летать, пока Бог не откроет им тайну. Когда с годами начинаешь это ощущать (не понимать, потому что понимать трудно), тогда ты думаешь, что может быть надо сюда идти или куда-то туда. Никто не знает. И то же самое, когда ты спрашиваешь, как узнать, подойдет актер или нет: кто знает? На мой взгляд, это какие-то химические процессы.

Существуют среднеарифметические правды, которые можно нам с вами переписать. Вам больше идет такая прическа, а чуть поменяется прическа, выясняется, что мы все не туда забрели. А может быть это и есть интерес жизни? Потому что как только мы все угадаем, может быть, потеряем интерес.

– Скажите, пожалуйста, чему Вы стремитесь научить молодых актеров?

– Трудно научить. Скажу грубо. Я могу посоветовать утром чистить зубы. Это единственно мы можем более или менее сказать. Или свежее белье одевать. Научить? Мы можем помешать. Я всегда этого боялся. Мы смотрим молодых актеров на различных прослушиваниях. Честно тебе скажу: я всю жизнь боюсь ошибиться и выбрать не того человека. Может быть это не мой «фрукт»? Может быть, от этого у меня будет «аллергия»?

– А тот, который себя не проявил, вот он как раз и подходит…

Армен Джигарханян– Умница! Конечно! А я с какой-то другой стороны на него посмотрю и скажу – нет. Это очень трудно. Тем более тут все связано с нервами, сердцем, желудком, еще с чем-то, с тем, как это все поменяется в дальнейшем. У нас была актриса, которая приехала в Израиль и в первый же день отравилась, потому что ей показали авокадо и сказали, что это очень вкусно. Она съела пять килограмм. Слава Богу, ее спасли. Для меня это – то же самое.
Знаешь, у меня слабость, я обожаю детей и животных. Детям и животным я все прощаю. Когда я вижу, что дети какую-нибудь плитку трогают, тогда тоже становлюсь ребенком: даже когда я им говорю, что так нельзя делать, сам-то понимаю, что тоже хочу потрогать. Вот это такая странная вещь. Что лучше? Тот, который трогает и обжигается, или тот, который никогда в жизни так и не тронул? А надо принять решение.

– Расскажите, пожалуйста, о своем любимом учителе Армене Карапетовиче Гулакяне...

– Что именно я тебе расскажу? Не знаю. Все, что узнал о театре, я узнал от него. Конечно, прошли годы. Я его идеализирую, фантазирую, придумываю его. Да, много больше узнал о нем, когда уже стал взрослее. Но все равно поначалу основные какие-то очень важные вещи я узнал от него.

Театр – очень странное учреждение. Могу сказать хуже. В этом организме рядом живут очень плохое с очень хорошим. Рядом. Это как пороги. В жизни мы так с этим не сталкиваемся. Больше всего боюсь в театре соблазнов. Зрители меня вводят в заблуждение: начинают аплодировать, ура! И я попадаюсь на эту «удочку». Я говорю с тобой наивно. Конечно, я многое знаю. Больше полувека живу в этом организме, в этом коллективе, с этими людьми. Я начинаю догадываться о том, что это, почему здесь лучше сесть, а здесь постоять. Ответственность за каждый твой шаг будет перед тобой всегда. Кроме тебя никто не решит проблему. Здесь чай пить или кофе лучше? Правда. С чаем и кофе легче решить проблему. Ты знаешь, есть более серьезные проблемы. Мы этим живем. Мы сейчас «заварили» эту пьесу, начинаем в нее проникать, начинаем сравнивать с жизнью и так далее. Из этого получается то, что называется театр.

Я даже тебе более скажу, мы должны ответственно ответить на вопрос, что такое хорошо, а что такое плохо. Ответственно. Не так, как нам сказали, что, когда загорится зеленый свет, мы все идем сюда. Если б это было так, было бы легко жить. Есть много разных нюансов.

Говорю честно: я почти ничего не понимаю в моей актерской профессии. Правда-правда, я не кокетничаю. Элементарные вещи знаю, а по-настоящему – нет. Я думаю, что никто не знает. Поэтому я приводил слова Антона Павловича Чехова: пока Бог не откроет им тайну. Сколько тебе лет, прости?

– О!

– Подойдет ответ! Потом ты меня вспомнишь и скажешь, мы до сих пор не решили этот вопрос. Какие тайны? Как их открыть? Вот животные, например, собаки реагируют на то, что готовится землетрясение. Мы тоже чувствуем. К нам информация тоже идет. Но мы эти обостренные чувства загнали интеллектом.
Театр – это тайна (говорю это без пафоса, иначе нам никто не поверит), как и жизнь.

– Армен Борисович, каким Вы были студентом?

– Может быть, меня оправдывает то, что я скажу, но после первого года учебы я уже начал работать в профессиональном театре. У меня не было свободного студенческого времени. Я пришел в театр, и до сих пор так живу.

Раньше я больше знал о своей профессии, чем сейчас. Серьезно. Я тебе говорю ответственно. Осилить эту профессию никто не сможет. Здесь действуют законы биологии, которые ты не контролируешь, или какие-то химические законы. Все попытки людей определить, рассказать об этом не приводят ни к каким результатам. Я вдруг понял, что через три минуты изменюсь. Сейчас дверь откроется, и в мою жизнь кто-то войдет. У этого кого-то будет другой запах, другой цвет глаз. И у меня резко поменяются идеи.

–В Вашем репертуаре более трехсот ролей. Какие роли особенно любимы Вами?

– Не знаю, правда. Что-то ушло из моей жизни, что-то я недолюбил, недоел, недовыпил. Теперь, смотря на экран, я даже не знаю, кто это, и откуда все это идет? Я, например, очень боюсь холода, я теплолюбящий, так бы я сказал нежно про себя. У меня есть роли, которые связаны с холодом. И все остальные рассуждения на эту тему могут оказаться неважными. Я уже не говорю о возрасте, не говорю о том, что все это я уже пережил.

– С кем из партнеров в театре, кино Вам интересно работать?

– Это происходит только в процессе. Я могу играть с партнером спектакль, у нас будет любовь. Но это иллюзия. Спектакль сняли из репертуара, мы разошлись, разбежались в разные стороны. Потом когда я встречаю на улице эту актрису или актера – чужой человек. Вот в этом трудность профессии. Этот организм – театр – так утроен, что по окончании спектакля или съемок, мы остаемся просто коллегами, а были одной семьей.

– Какую книгу Вы недавно открыли для себя?

– Мне интересно перечитывать. Есть вещи, которые я читал по нескольку раз, но вдруг обнаруживаю какую-то проблему.

Мы же потребители. Что мы возьмем из книги? Тебя что-то задевает когда-то, где-то. И ты потом ищешь ответ на этот вопрос. Особенно это касается нашей профессии. Мы сейчас репетируем «Пигмалион» Бернарда Шоу, мы влюбляемся, открываем, что-то обнаруживаем, а я эту пьесу знал триста лет. Вдруг что-то зацепило, в ухо что-то влетело, куснуло.

– Сколько спектаклей сейчас в репертуаре театра?

– Наш театр и вообще русский театр живет непросто. У нас был хороший репертуар, но мы сейчас отказались от многого, играем три или четыре названия. Мы до сих пор так и не поняли, чего хочет наш замечательный зритель, который так безумно любит театр? У нас есть понятие – «борзовики» – бюро организации зрителя. Эти борзовики и заполняют наши залы, и мы не можем спросить, а вам что нужно? Смешного давайте, – говорят одни, а другие – чтобы все внутри перевернулось. Мы будем еще разбираться в этой проблеме. Наш сегодняшний русский театр в моем представлении не знает, куда идти, в какую сторону. Никто не знает.

Беседу вела Татьяна Токун


К началу ^

Свежий номер
Свежий номер
Предыдущий номер
Предыдущий номер
Выбрать из архива