Студенческий меридиан
Журнал для честолюбцев
Издается с мая 1924 года

Студенческий меридиан

Найти
Рубрики журнала
40 фактов alma mater vip-лекция абитура адреналин азбука для двоих актуально актуальный разговор акулы бизнеса акция анекдоты афиша беседа с ректором беседы о поэзии благотворительность боди-арт братья по разуму версия вечно молодая античность взгляд в будущее вопрос на засыпку вузы online галерея главная тема год молодежи год семьи гражданская смена гранты дата дебют девушка с обложки день влюбленных диалог поколений для контроля толпы добрые вести естественный отбор живая классика загадка остается загадкой закон о молодежи звезда звезды здоровье идеал инженер года инициатива интернет-бум инфо инфонаука история рока каникулы коллеги компакт-обзор конкурс конспекты контакты креатив криминальные истории ликбез литературная кухня личность личность в истории личный опыт любовь и муза любопытно мастер-класс место встречи многоликая россия мой учитель молодая семья молодая, да ранняя молодежный проект молодой, да ранний молодые, да ранние монолог музей на заметку на заметку абитуриенту на злобу дня нарочно не придумаешь научные сферы наш сериал: за кулисами разведки наша музыка наши публикации наши учителя новости онлайн новости рока новые альбомы новый год НТТМ-2012 обложка общество равных возможностей отстояли москву официально память педотряд перекличка фестивалей письма о главном поп-корнер портрет посвящение в студенты посмотри постер поступок поход в театр поэзия праздник практика практикум пресс-тур приключения проблема прогулки по москве проза профи психологический практикум публицистика путешествие рассказ рассказики резонанс репортаж рсм-фестиваль с наступающим! салон самоуправление сенсация след в жизни со всего света событие советы первокурснику содержание номера социум социум спешите учиться спорт стань лидером страна читателей страницы жизни стройотряд студотряд судьба театр художника техно традиции тропинка тропинка в прошлое тусовка увлечение уроки выживания фестос фильмоскоп фитнес фотокласс фоторепортаж хранители чарт-топпер что новенького? шаг в будущее экскурс экспедиция эксперимент экспо-наука 2003 экстрим электронная москва электронный мир юбилей юридическая консультация юридический практикум язык нашего единства
От редакции

Выпуском  журнала занимался коллектив журналистов, литераторов, художников, фотографов. Мы готовим рассказ о  коллегах и  об их ярких, заметных публикациях.

А сейчас назову тех, кто оформлял СтМ с 1990-х до 2013-го.

Главный художник Александр Архутик,
мастер компьютерного дизайна Алексей Колганов
и фотограф Игорь Яковлев.

Большая часть обложек и фоторепортажей – творческая работа Игоря Яковлева.

Надеюсь, что нам удастся представить Вам  увлекательную историю создания и деятельности  СтМ.

Юрий Ростовцев, гл. редактор
«Студенческого меридиана», журнала,
которому я с удовольствием служил
с 1977 по 2013 годы.

Наши партнеры










Номер 07, 2012

Александр Бузлов: Виолончель – живая!

Он вдохновенно рассказывает о любимой виолончели, как о близкой и родной душе. Говорит, что инструмент – это продолжение его самого, и что, услышав его голос – мощный и в тоже время певучий, обволакивающий, он испытал глубокое потрясение еще в раннем детстве. Возможно, виолончель сама выбрала именно этого музыканта, чтобы в его руках петь, страдать и приносить людям счастье. Он выступает с концертами по всему миру, проводит мастер-классы в России, США, Европе, играет с выдающимися музыкантами и оркестрами нашего времени. Его имя занесено в Золотую книгу молодых талантов России «XX век – XXI веку». У нас в гостях – молодой виолончелист, преподаватель и ассистент профессора Натальи Гутман Московской консерватории Александр БУЗЛОВ.

Александр Бузлов– Александр, расскажите, пожалуйста, о вашем музыкальном инструменте. Кто его мастер, сколько лет вы на нем играете?

– Мой инструмент – современный. Ему всего лишь год. Я недавно его купил, и сейчас активно изучаю. Он сделан моим другом Жабраном-Габриэлем Якубом. Его отец из Сирии, а мама – русская, из Санкт-Петербурга. Сам мастер родился в Петербурге, а теперь живет в Берлине. Ему 35 лет. Он виолончелист, а теперь занимается изготовлением струнных инструментов: не только виолончелей, но и скрипок, альтов. Мне, кажется, теперь я обладатель одного из лучших среди современных инструментов, на которых мне приходилось играть.

– На каких виолончелях вы играли?

– В Японии мне удалось поиграть на Гварнери. В Америке играл на Страдивари, мне его выдали из коллекции на концертный тур. Впечатления потрясающие! Чувствовалось, будто виолончель играет сама.

Японцы пытались повторить итальянских мастеров до мельчайших деталей – строением, свойством лака, но у них так и не получилось сделать копию. Воссоздать звук старинных инструментов (они со временем созревают, как вино) современным мастерам пока не удается. Возможно, что-то меняется в структуре дерева, или сами мастера многое понимали на интуитивном уровне.

Хотя, мне кажется, что мой друг Жабран смог приблизиться к итальянцам. Мы сравнивали звук, и моя виолончель не сильно проигрывает. Конечно, если ей дать 300 лет, я думаю, что она будет звучать на уровне.

– Сколько инструментов в вашей коллекции?

– Три. Самую первую хорошую виолончель мне подарил Владимир Спиваков в 1996 году, я тогда выиграл конкурс «Моцарт 96». В 2000 году, когда я поступил в Московскую консерваторию к Наталье Григорьевне Гутман, был счастлив играть на ее личном инструменте с совершенно удивительным звуком, на котором она записала много музыки, например Концерт Шнитке. Это было очень почетно! Когда заканчивал консерваторию, пришло время купить свой инструмент, и я выбрал этот. Сложно найти свой голос в виолончели, привыкнуть к ней, понять все, что она может, все ее нюансы.

Сейчас у многих музыкантов есть возможность с детства играть на качественных музыкальных инструментах. Интересно, что и Мстислав Леопольдович Ростропович достаточно рано приобрел себе хорошую виолончель. Хотя и стоили они тогда по-другому, в десятки, если не в сотни раз меньше. Сейчас Страдивари оценивают примерно в десять миллионов долларов.

– Чем ваши виолончели отличаются друг от друга?

– Голосом. Это как три разных человека. В каждом для меня много неуловимых тонкостей, которые требуют внимания и бережного к себе отношения. Я не могу менять виолончель каждую неделю, мне нужно время, чтобы изучить ее, как человека. Я настолько погружаюсь в свой инструмент, что через какой-то период начинаю понимать, какое у него сегодня самочувствие.

Александр БузловЗимой влажность падает, топят сильно, и все сразу меняется. И эту разницу в звуке зимой и летом может почувствовать любой человек. Поэтому надо часто ходить к мастерам настраивать, менять подставки, дужки. Это вечный процесс поиска наилучшей комбинации. Невозможно научно раз и навсегда все точно поставить. Есть гениальные мастера, которые все чувствуют интуитивно, как Анатолий Кочергин, живущий в Москве. У него всегда «настраиваются» Юрий Башмет, Наталья Гутман, Виктор Третьяков.

А мои инструменты разные, как «жены и любовницы». Это Мстислав Ростропович так говорил, что Галина Павловна Вишневская для него жена, а виолончель – любовница. То есть виолончель не менее близкий тебе человек, это как продолжение тебя. И в этом есть что-то необъяснимое, мистическое.

– Для вас инструмент – не соперник, а друг...

– Друг и соратник. Я его чувствую как что-то живое. Ведь не только в погоде дело, но и в моем настроении. Виолончель всегда реагирует на мое состояние и умеет обижаться и радоваться, то есть для музыканта инструмент всегда наделен человеческими чувствами. Я даже не могу сказать, что это кусок дерева.

Виолончель – живая, и она отражает мои эмоции. Между исполнителем и инструментом возникает интересная метафизическая связь. А если ее нет, ты не сможешь проникнуть в сочинение, которое играешь, и сложно воспроизвести задуманное.

– Александр, как вы готовитесь к выходу на сцену, есть ли какие-то правила, привычки?

– У большинства музыкантов есть так называемые ритуалы перед выступлениями. У меня они менялись за годы моего творческого пути. Я сейчас пришел к тому, что перед концертом мне нужно 15–20 минут полной тишины: остаться наедине с самим собой, с идеями, которые я хочу выразить, воплотить на сцене. Я концентрируюсь и вызываю в себе такое состояние, будто я уже на сцене. Даже развил в себе такое свойство, что в любое время могу вызвать нужное сценическое волнение. Даже когда просто репетирую.

Так как я еще и преподаю, то считаю, что для молодых музыкантов психологический момент подготовки к выходу на сцену очень важен, даже важнее технической, инструментальной стороны. Например, если студент, занимаясь дома, повторяет произведение тысячу раз, но все время бездумно, автоматически, играет не увлеченно, не так, как он бы играл на концерте, а в полсилы, на сцене с ним происходит следующее: у него включается другое полушарие мозга, которое отвечает за логику. Потому что в зале находятся зрители, и музыкант понимает ответственность момента, пытается все контролировать, но все равно происходят неосознанные вещи, как во сне. Из-за этого много проблем, резко теряется качество на сцене, не удается задуманное. Потому что не всегда правильно занимались и неправильно настраиваются на выход на сцену.

Хотя по идее должно быть наоборот: резкий прирост всего – интенсивности, музыкальности, техничности. Должно быть состояние, когда ты не сосредотачиваешься на каких-то технических деталях. Настолько все найдено – все приемы, ощущения, что ты переводишь их в абстрактные художественные понятия, такие, как поток, река. Расписываешь каждую фразу и на сцене следуешь этому потоку. Это очень интересное состояние, которое сложно повторить искусственно и которое соединяется с вниманием, благодарностью публики, что тоже немаловажно. Момент счастья в наиболее удачных концертах для меня очень ценен.

Где та грань, когда заканчивается техника и начинается творчество? Хотя и этому можно научиться. У меня были и есть замечательные учителя. Например, я всегда учусь у Юрия Башмета, когда выступаю с ним. Он – феноменальный мастер. Он не только потрясающе владеет альтом, но у него есть необыкновенное музыкальное чутье. На репетициях он не любит много говорить о теоретических обоснованиях, он интуитивно чувствует музыку – форму, стиль, построение фразы. Это для него естественно.

Александр Бузлов– Александр, а как вы чувствуете реакцию зала?

– Очень хорошие моменты, тоже психологического характера, когда ты как исполнитель чувствуешь притяжение между собой и людьми в зале. Об этом говорил Мстислав Леопольдович Ростропович своим студентам: «Ты должен за секунду до того, как люди потеряют интерес к происходящему, почувствовать это и что-то изменить». Если ты полностью вовлечен и увлечен музыкой, слушатели это чувствуют.

Нужен так называемый магнетизм, который был у Святослава Рихтера, есть у Юрия Башмета, Натальи Гутман, они его развили, а, может быть, он от природы. Научить этому невозможно. Можно только научиться самому. В основе – служение музыке. Вера в то, что музыка действительно может изменить мир, изменить людей, пусть хотя бы на время вывести их из повседневности, из мрачных обстоятельств. Эта вера помогает жить и заниматься музыкой.

– Что для вас ближе: быть солистом, играть в ансамбле или с оркестром?

– Я люблю все. И солировать, и играть с оркестром. Недавно вернулся с гастролей, где играл Концерт Дворжака, от которого, наверное, никогда не устану. Мы как виолончелисты можем гордиться, что такая великая музыка есть именно у нас.

Камерная музыка мне тоже очень нравится. Сложился круг музыкантов, с которыми часто выступаю. Счастлив, что могу играть с Юрием Башметом, моим преподавателем Натальей Гутман, недавно играл с Вадимом Репиным, а из молодых музыкантов моего возраста – Аленой Баевой, Ксенией Башмет, Сергеем Крыловым, Борисом Бровцевым. Мы удивительно легко находим общий язык.

– С кем вам легко играть на сцене, если говорить о дирижерах и оркестрах?

– Всегда очень легко и интересно выступать с Юрием Башметом, Владимиром Спиваковым, Валерием Гергиевым. Иногда бывают удивительные открытия. Приезжаешь в маленький город, а там такой энтузиазм, такое мощное желание музицировать и у дирижера, и у музыкантов оркестра, что в душе появляется радость.

– Есть ли у солиста возможность обсудить с дирижером свое видение музыки?

Александр Бузлов– Да, конечно. Всегда перед концертом – встреча солиста с дирижером отдельно от оркестра. Мы вместе проходим произведение, которое будем исполнять. Определяем темпы, детали. Конечно, кардинально все не меняем, но я всегда рад советам, пожеланиям, идеям больших мастеров, и всегда готов попробовать что-то изменить. Ведь я учусь у них, и мне это очень полезно.

– Александр, когда вы разучиваете новое произведение, что для вас является самым интересным в этом процессе?

– Произведения, которые считаются шедеврами, до тебя много раз записаны, музыкант часто находится под влиянием известных интерпретаций и начинает кому-нибудь подражать. Причем это преувеличенное подражание. Сразу слышно, например, на конкурсах, кого из исполнителей наслушались конкурсанты.

Я стараюсь, даже если очень хорошо знаю разные записи и слышал их с детства, все это отодвинуть, забыть. Открыть ноты и посмотреть, что, собственно, написано в них. Начинать надо с уртекста. (Уртекст – издание музыкального произведения с наиболее точным отражением замысла композитора, особенно в области темпов и фразировки. За основу прежде всего берется авторская рукопись нотного текста – Т.Т.)

Происходят какие-то феноменальные открытия. Со временем вырабатывается своя интерпретация, то есть сочинение разворачивается как сюжет, как развитие мысли. Вот это для меня самое интересное – понять мысль композитора.

У каждого автора есть набор своих элементов, выразительных средств, так называемый музыкальный язык, с помощью которого мы отличаем одного композитора от другого. На этом основании я начинаю смотреть в себя. Мне кажется, у каждого исполнителя интерпретация зависит от его эго, его идей, от того, насколько он может поучаствовать в создании этого сочинения. Ведь когда мы играем, то являемся, конечно, соавторами данного произведения. Поэтому всегда легко отличить Рихтера от Горовица. Слышна разница не только в звуке и деталях, но и в отношении к тексту. Каждый музыкант пропускает произведение через себя, через свой накопленный опыт. Это слышно и в том, насколько исполнитель может разрешить себе что-то изменить.

Сейчас движение аутентистов набирает мощные обороты в Европе, где люди очищают текст от каких-то традиций, интерпретаций и как будто смотрят в корень, как это исполнялось в то время, когда было создано произведение. Мне этот подход очень нравится, но во всем нужен определенный баланс. Нельзя полностью исключать исполнителя. Музыкант сам должен быть убежденным в своих музыкальных идеях и верить в свою правоту. И не важно, что с ним согласна не вся публика.

– Как вы стремитесь почувствовать стиль композитора?

– Сначала авторские стили нам преподают в консерватории. Потом всю жизнь мы продолжаем заниматься самообразованием. Изучаем жизнь авторов, исполнительские школы разного времени. Например, у виолончелистов всегда идет спор о шести Сюитах для виолончели И.С. Баха. Почему? Потому что нет оригинала, нет руки самого Иоганна Себастьяна. Эти Сюиты изданы в редакции его жены Анны Магдалены, его учеников, но нет самого композитора. Причем в разных версиях много опечаток и несоответствий. Что делать? Я считаю, можно попробовать взять скрипичные Партиты Баха, которые сохранились в авторском варианте, и посмотреть, какие штрихи и детали есть там, и перенести их в Сюиты. Как правило, композитор сохраняет основные элементы во всех своих произведениях.

Еще существует множество теоретических трудов, которые объясняют все нюансы стиля того или иного композитора. Например, если в нотах написано crescendo, то у некоторых композиторов это не только усиление звука, но и увеличение скорости, темпа. И такие детали надо знать, изучать и понимать. И только тогда начинаешь потихонечку проникать в то, что хотел сказать автор.

Что мне нравится у Юрия Башмета – он приближает к себе автора. Ведь гениальные композиторы – тоже люди, которые жили, любили, страдали. И такой подход очень похож на актерское искусство, когда артист проникает в свой персонаж и пытается его понять: кто он, чем он живет. Осмыслить не только то, что есть в сценарии, но и додумать историю персонажа.

Вообще, интерпретация – это бесконечный процесс. Никогда нельзя сказать, что все, в Концерте Дворжака я достиг совершенства. Нет, музыка настолько бездонна и безгранична, что процесс постижения ее длится всю жизнь.

– Давайте вернемся в ваше детство, как произошла встреча с виолончелью?

– Родители мои, лингвисты по профессии, достаточно рано заметили, что мне очень нравится слушать музыку и петь. В 6 лет мне купили цитару (струнно-щипковый инструмент), на которой я подбирал детские песни, причем ноты учил сразу латинскими буквами. Где-то через полгода мы с мамой пошли к преподавателю по скрипке и попали на урок. Играл маленький ученик, и мне дико не понравился звук инструмента – высокий, резкий.

Позже состоялась встреча с замечательной виолончелисткой Мариной Тарасовой, а у нее был итальянский инструмент из государственной коллекции. Я до сих пор помню то первое впечатление – мощи и красоты звучания виолончели. Это было одно из самых ярких детских впечатлений! И я, конечно, сразу захотел играть именно на этом инструменте.

Папа мне купил маленькую виолончельку, но оказалось, что извлекать из инструмента красивый звук очень непросто. Интересно, что у Марины Тарасовой была своя методика, по которой она мне сразу дала достаточно сложное произведение – Концерт до минор для виолончели Иоганна Кристиана Баха (одиннадцатый и самый младший сын Иоганна Себастьяна Баха, известен как «Лондонский Бах», или «Английский Бах» – Т.Т.). Этот концерт дети играют во 2–3 классах. Помню, там было много бемолей, но я, невзирая на сложность, пытался вкапываться в ноты, разбирать. Это позволило мне чуть быстрее, чем другим детям, выйти на новый уровень и поступить в музыкальную школу Академического музыкального колледжа при Московской консерватории к Любови Николаевне Бурчиковой, которая тогда играла в оркестре Большого театра.

Через три года я перешел к Алексею Николаевичу Селезневу, и он привел меня в фонд «Новые имена». Потрясающий преподаватель, он мог заниматься с учениками с 9 утра до 11 вечера. Фанат своего дела, преподает в консерватории, воспитал много лауреатов. Я у него учился в школе до 7 класса и в колледже, а потом поступил в консерваторию к Наталье Григорьевне Гутман.

Это была моя мечта – учиться у Натальи Григорьевны. Я не пропускал ни одного ее концерта и всегда находился под большим впечатлением. Меня посещало необыкновенное чувство полета в неизведанный мир музыки, и я понимал, что это точно мое!

– У вас есть «фирменный» рецепт хорошего настроения?

– Оптимистичный взгляд на вещи, спокойствие в реакциях на негативные события, потому что в жизни мало фатальных событий, которые меняют кардинально жизнь в худшую сторону – это страшная болезнь, война. Все остальное зависит от взгляда на данную проблему и от того, как ты реагируешь на нее.

Когда у меня есть время, бегаю, обязательно выезжаю на природу. Любимое дело – музыка, а еще знакомство, дружба с людьми, музицирование с замечательными музыкантами. Все это, наверное, смысл моей жизни!

Беседу вела Татьяна ТОКУН.

 


К началу ^

Свежий номер
Свежий номер
Предыдущий номер
Предыдущий номер
Выбрать из архива