Номер 03, 2006

Приобщение к слову

Исследование выдающегося канадского ученого Ганса Селье «От мечты к открытию» стало для ученых своего рода откровением. Парадоксальные суждения и точные наблюдения сделали книгу необходимой читателю. Хочется верить, что и тем, кому сейчас 20 лет этот труд откроет глаза на многое. Предлагаем вам краткое изложение основных позиций замечательного научного произведения.

Кому и как?

Чтобы уберечь свою речь от ошибок, стоит помнить о пяти вещах: кому говоришь, о ком говоришь, и как, и где, и когда.

Искусство убедительно излагать свои мысли имеет для ученого огромную ценность. Оно необходимо не только для чтения лекций студентам и коллегам или в тех практически неизбежных случаях, когда требуется выступить перед более широкой аудиторией, но и в качестве оружия в научных дискуссиях.

Искусство говорить в гораздо большей степени связано с импровизацией, чем искусство писать; оно в значительной мере зависит от врожденной способности к свободному владению речью и даже от таких личных качеств, как самообладание, приятная дикция и обаяние. Выступающий должен также уметь улавливать настроение аудитории, подчинять ее себе, парировать неожиданные вопросы, незаметно отклоняться от темы выступления, если это диктуется ситуацией.

Мой первый совет начинающему оратору – использовать каждую возможность выступать на публике. Упражнения перед зеркалом помогают следить за своим внешним видом и способствуют раскованности, однако в целом они мало что дают. Стоя на трибуне, вы видите перед собой аудиторию, которой вы нравитесь или не нравитесь, она выражает интерес или скуку, понимание или растерянность; искусство состоит в том, чтобы, сообразуясь с этим, строить свое выступление.

Необходимо научиться поддерживать контакт со своими слушателями, хотя, как правило, вы ничего о них не знаете, а их вопросы нисколько вам не помогают. Вот они сидят перед вами в загадочном молчании – и вы должны не просто читать по их лицам, вы должны читать по их глазам, о чем они думают. Таким искусством можно и нужно овладеть.

Читатель написанной вами книги не в силах задать вам вопрос, но он может обдумать каждое положение, выдвинутое вами, подстроиться к темпу вашего изложения и даже заставить вас повторить трудный абзац, перечитав его. Кроме того, аудитория печатного текста не ограничивается людьми, находящимися в одном помещении и, как это обычно бывает, принадлежащими к определенной общественной группе или научному коллективу; печатный текст обязательно найдет свою аудиторию, пусть даже самую небольшую.

Я читаю очень много лекций (иногда до восьмидесяти в год) в ходе специально организованных лекционных турне, которые приводят меня практически в каждую страну, где ведутся активные медицинские исследования. По причинам, о которых речь пойдет ниже, я никогда не пользуюсь заранее подготовленным текстом.

Поскольку основная цель этих заметок – дать вам возможность извлечь какую-то пользу из моих ошибок, начнем с того, что мне представляется самым худшим.

Пять смертных грехов

Неподготовленность

Напутствуя меня на мое первое публичное выступление, мой учитель сказал: «Никогда не используйте в лекции более трех процентов ваших познаний».

Этот совет сослужил мне добрую службу. Новичкам свойственно рассказывать обо всем, что им известно, и они неизбежно путают слушателей, упоминая о вещах, с которыми сам выступающий не очень хорошо знаком.

Но существует и такая вещь, как переподготовленность. Разумеется, ни один опытный лектор не станет дословно зачитывать написанный текст (если только это не биография докладчика, которого он должен представить аудитории, или особенно важное краткое заявление, которое ему нужно сделать, скажем, на пресс-конференции). Излишне подробные тезисы могут сковывающе действовать как на вас, так и на аудиторию; я уже не говорю о полном тексте выступления, даже если его не зачитывать, а просто держать перед глазами для ориентировки.

И хотя делать какие-либо обобщения в связи с различной манерой чтения лекций нельзя, я предпочитаю пользоваться пометками, включающими не более дюжины ключевых слов. Этого достаточно, чтобы напомнить об основных положениях, которые я намерен высказать в лекции, и о порядке, в котором я собираюсь их излагать. К примеру, если мне пришлось бы читать лекцию о «смертных грехах» лекторов, я бы взял маленькую каталожную карточку и очень разборчиво, большими буквами написал бы следующие пять слов: неподготовленность; многословие; невнятность; углубленность в себя (интроверсия); манерность.

Если по поводу какого-либо из этих пяти пунктов можно сказать что-нибудь особенно любопытное, я бы добавил к соответствующему заголовку одно-два слова, не больше. Если бы я написал целые фразы, то, несомненно, забыл бы их прочесть, увлекшись своей речью. А может, и не увлекся бы ею и прочел их. Из этих двух зол, кстати, меньшим является первое.

Итак, короче говоря, рекомендую:

– включайте в лекцию лишь «сливки» своих познаний, оставляя себе для маневра широкое поле накопленных знаний – тот резерв, куда вы могли бы отступить либо под воздействием собственной речи, либо руководствуясь реакцией аудитории;

– никогда не читайте заранее подготовленный текст, в качестве ориентира вполне достаточно нескольких хорошо читаемых ключевых слов;

– помните, что лучше тщательно подготовиться к лекции, чем потом раскаиваться в непредусмотрительности; всем нам знакомы многодневные терзания после важной лекции, когда без конца повторяешь себе, что мог бы сказать лучше.

Лекция должна быть хорошо подготовлена не только лектором, но и ее организаторами. Много лекций было испорчено неудачным выбором времени, плохим оповещением потенциальной аудитории, неподготовленностью помещения и технических средств. Важно также должным образом представить лектора слушателям: куда вероятнее, что они будут слушать его с напряженным вниманием, если им гарантируют компетентность выступающего в той области, о которой он собирается говорить.

Представить выступающего – не пустая формальность. Цель вступительного слова – помочь оратору установить контакт с аудиторией.

Многословие

Искусство быть кратким приобрести сложно, особенно если вы выступаете без подготовленных тезисов. Нет сомнения, что чем большим временем вы располагаете, тем о большем вы можете сказать, но даже самый сложный предмет можно объяснить просто, понятно и правильно.

Как я уже говорил, ни одна написанная статья не может быть совершенна. В лучшем случае она может быть таковой для определенного типа читателей. То же касается лекции или объяснения, которое вы даете своему помощнику; любые сообщения должны быть адаптированы и к слушателю, и ко времени, которым мы располагаем. Рассказывают, что, когда некая студентка попросила Эйнштейна дать простое определение относительности, он сказал: «Целый час в объятиях твоего дружка кажется тебе минутой, одна минута в горячей печке – целым часом. Вот это и есть относительность».

Чтобы уберечься от многословия при чтении лекции, для начала обдумайте, к кому вы будете обращаться и в какое время вы должны уложиться. Потом против каждого ключевого слова в своей «шпаргалке» проставьте отведенное для него время и просто придерживайтесь этого графика.

Невнятность

Если у оратора, как говорится, «каша во рту», ему следует учиться дикции, а если у него слабый голос, ему нужно держаться поближе к микрофону. Нечленораздельная речь является, как правило, следствием эмоционального состояния выступающего, связанного с чувством напряженности и застенчивости. Это чувство особенно обострено в первые минуты выступления. Тут можно посоветовать выучить первые несколько фраз наизусть или даже прочесть их, поскольку, начав говорить, оратор уже думает не о себе, а о теме выступления, и страх перед публикой пропадает.

Другой формой невнятной речи является злоупотребление профессионализмами и даже обычным жаргоном.

Углубленность в себя (интроверсия)

Хороший оратор должен проецировать себя вовне, на аудиторию, избегая театральности. Ему следует учиться держать себя раскованно и свободно. Скромность – прекрасное качество, но, когда она выливается в излишнюю застенчивость на кафедре, она изолирует оратора от слушателей.

Самый простой способ побороть безразличие и невнимание аудитории – это смотреть прямо в лица слушателей. Выберите в разных местах аудитории одно-два приятных вам лица и обращайтесь сперва к одному, потом к другому – точно так же, как если бы вы находились в спокойной обстановке своего кабинета, а эти люди пришли побеседовать с вами.

Интроверсия – едва ли не самая тяжелая болезнь лектора – связана со всеми другими перечисленными здесь «смертными грехами». Интроверсия губит главное преимущество лекции перед написанной статьей: она устраняет живой контакт между учителем и учеником, столь необходимый в непрерывном процессе приспособления устного слова к постоянно меняющейся аудитории.

Манерность

У нервных лекторов вырабатывается поразительное разнообразие ужимок и гримас. Подергивание уголка рта, преувеличенно театральная жестикуляция, напыщенность выражений, многократное повторение одних и тех же банальностей, обязательное взгляд упирается в пол или даже потолок.

Слушателю неловко за лектора, за его слабость и неуверенность в себе, проявляющуюся в ужимках. Облегчение наступает, когда гасится свет для показа слайдов, и все смотрят на кран. И внезапно манерность докладчика исчезает, ибо темнота спасла его от ужасающей необходимости видеть своих слушателей и быть увиденным ими. Если плохому лектору такая защита нужна, как шпоры пугливой лошади, то для начинающего идея использования большого количества слайдов в качестве частичной замены написанного текста и «дымовой завесы» против приводящей его в трепет аудитории представляется плодотворной.

Анализ дурных привычек поведения на кафедре помогает с ним справляться. Ничто так не способствует теплому контакту со слушателями, как манера поведения, совершенно не свойственная для официального выступления, но приемлемая для неформальной беседы с друзьями.

Выводы

Когда я просматриваю написанное, меня больше всего удивляет – возможно, и тебя тоже – односторонность моих заметок: прямо или косвенно они касаются науки, о прочих же ценностях речи нет.

Я выгляжу маловосприимчивым к вещам, которые доставляют удовольствие большинству людей, но, как мне кажется, я все их обрел в науке. Возвышающее воздействие красоты, грандиозность свершений, покров таинственности и даже отдых, который дает нам обычная игра или простое безделье, – все это окружает меня здесь, в моей лаборатории.

Где бы еще я ни искал удовольствий, меня всегда постигало разочарование: все мне казалось тривиальным. Как подсказывает мне моя односторонняя восприимчивость, ни одно из творений рук человеческих по красоте и силе воздействия не может соперничать с тем, что создает Природа.

Мне бы хотелось, чтобы эти заметки побудили читателя к соблюдению трех принципов в науке: простоты, честности и милосердия.

Во-первых, я бы хотел призвать тебя к простоте в мыслях и действиях. Сейчас наступил критический момент в истории науки, особенно биологии и медицины. Все более детальные исследования и все более усложняющаяся аппаратура, необходимая для их проведения, угрожают погубить искусство наблюдения с помощью наших естественных органов чувств и интуитивный дар связывания воедино наиболее существенных явлений жизни и бытия.

С моей точки зрения, ученый широкого профиля, который не является специалистом ни в одной конкретной области знания, еще не утратил потенциальной ценности для науки и она еще не раз обратится к нему за помощью.

Во-вторых, мне хотелось бы, чтобы эти заметки послужили уроком честности и воспринимались как исповедь человека, всю свою жизнь посвятившего науке и служившего ей «не за страх, а за совесть». Человек этот, признаюсь, являет собой крайний случай, некую странность, которой не обязательно подражать, но которая, как и многие диковинки Природы, может чему-то научить.

Я хочу, чтобы ты увидел, как человек, шедший впереди тебя по той же дороге и подверженный тем же слабостям, что и все смертные, обрел счастье и удовлетворение не вопреки своему гуманизму, а благодаря ему.

Наконец, последнее по счету, но не по значению пожелание: я хотел бы призвать к милосердию. В наше время большинство одаренной молодежи, к которой обращены мои заметки, увлечены физикой, химией, космическими исследованиями и другими сферами знаний, где захватывающий дух прогресс бросает вызов возможностям интеллекта. Но я хочу спросить: что может быть благороднее и важней, чем борьба с болезнями, старостью и смертью? Правительства многих стран тратят миллиарды на исследование космоса. Должно быть, там действительно есть нечто, стоящее таких усилий и затрат.

И все-таки со времени успешного запуска первого спутника Земли нет причин сомневаться в том, что при равном вложении денег и, что еще важнее, таланта систематическая атака на рак, сердечно-сосудистые болезни и старость будет не менее успешной, чем осуществление нашей мечты – достичь неизведанных планет. Не думаю, чтобы там можно обнаружить сокровища более важные, благородные и престижные для человечества, чем излечение, скажем, от рака или сумасшествия.

Пока ты молод и полон сил, ты мало задумываешься о болезнях и смерти, но, проведя длительное время в больнице, ты будешь думать иначе. Когда ты увидишь больных с признаками смерти в глазах, все прочее покажется тебе маловажным. Старайся помнить о них, когда будешь трудиться у себя в лаборатории.

Старайся помнить их лица, выражающие полное безразличие. Они даже не пытаются ответить на твою дружескую улыбку – она не стоит потраченных усилий. Старайся вообразить себе худшее, что только есть в осознании неминуемой смерти, – ее унизительность.

Ничто так не разрушает человека, как сознание выключенности из жизни, отсутствия будущего, которое когда-то руководило каждым нашим шагом. Какое это было счастье – идти по дороге жизни и предвкушать удовольствие от следующего шага, а вот теперь этого следующего шага не будет, впереди – пропасть.

Борьба за знания, деньги, славу, власть – за все то, что может пригодиться в будущем, – теперь бессмысленна, ибо будущего больше нет...

Наши коллеги – физики, химики, математики, – так же, как и мы, а может быть, даже и больше чувствуют красоту науки как таковой. Но нет ничего более достойного забот человека, чем борьба за его жизнь, за преодоление мучительности и унизительности болезней и смерти. Как бы я ни старался быть объективным, отдавая должное другим профессиям, я не вижу ничего, чему бы ты, читатель, мог посвятить свою жизнь, и что было бы более значительным и достойным, нежели медицина.

Величие покорения Вселенной, опасность разрушительной войны, последствия перенаселения нашей планеты – все теряет смысл у постели больного, который обречен, и ты ничем не смог ему помочь. И все это потому, что ты не сумел побольше узнать о его болезни.

К началу ^