Номер 10, 2010

Александр Соколов: Пусть будут светлые страницы

(Продолжение. Начало в предыдущем номере)

В прошлом номере с ректором Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского, заслуженным деятелем искусств РФ, доктором искусствоведения, заведующим кафедрой теории музыки, профессором Александром СОКОЛОВЫМ мы вели разговор в основном об организации учебного процесса в главном музыкальном вузе страны. В продолжение беседы – о делах более прозаических.

– Александр Сергеевич, начался новый учебный год, у вас много студентов из разных уголков России. Как вы находите абитуриентов? Раньше педагоги ездили по регионам, набирали ребят. Есть ли сейчас такое?

– Было, есть и, надеюсь, будет. Мы сотрудничаем не только с московскими учебными заведениями. Тут – понятно. Все рядом. У нас есть свой «питомник» – Центральная музыкальная школа и училище при консерватории (колледж). Многие педагоги работают и там, и здесь. Мы рады, что с каждым годом все больше поступает ребят из провинции. Сейчас – фифти-фифти.

Одаренные ребята из провинции на протяжении многих лет имеют возможность контактировать с нашими профессорами. Распространены открытые уроки, мастер-классы, которые проходят там, на месте. Педагоги много ездят по стране. Это часть их методической работы. Потом эти ребята приезжают к нам поступать.

Когда поздравляем первый курс с поступлением, главная проблема – общежитие. Студенты не помещаются в старом здании. Сейчас как раз в планах – строительство новых корпусов.

– Давайте остановимся на планах строительства подробнее... Какие изменения ждут не только студентов, но и зрителей?

– Мы закрыли Большой зал. Это будет не реконструкция, а реставрация с учетом современных требований. Например, кондиционирование воздуха в Большом зале отсутствует. Это никуда не годится. Учет потребностей людей с ограниченными физическими возможностями – обязательное условие для любого зала. Вся инженерия, обеспечивающая функционирование зала, будет вынесена за периметр помещения, под пространство дворика, который находится рядом с памятником Чайковскому. Никакие вибрации не должны даже потенциально влиять на акустику. Ровно за год, к XIV Международному конкурсу имени П.И. Чайковского, зал вернется к своему слушателю в возрожденном обличье.

Параллельно ведем серьезные работы за задним фасадом Большого зала, в Кисловских переулках. Там будет оперный театр на 500 мест с современной сценой и инженерией – впервые в истории нашей консерватории. Такие театры есть в Петербургской и Киевской консерваториях. Появится зал-трансформер, необходимый для экспериментальных постановок, хэппеннингов. Это сегодня – настойчивая потребность композиторов-исполнителей. Такие классические залы, как Малый и Рахманиновский, для экспериментальных постановок не годятся, они рассчитаны на другую атмосферу и акустику. Зал-трансформер будет мобильно приспосабливаемым для звучания особых сочинений, и он же сможет быть конференц-залом.

Для общежития на Малой Грузинской улице планируется построить три высотных здания. Проект не только поддержан, а фактически реализован на начальных стадиях. У нас есть резерв площади, и на 900 человек будут построены новые корпуса. Появятся рекреационная зона, бассейн, концертный зал, репетиторий, что особенно важно для музыкального вуза.

– Как решается вопрос безопасности?

– У нас есть общие и особенные условия. Общие – в том, что в любом общежитии стандартно существует пропускная система. Особенные же связаны с тем, что основные наши корпуса – не только учебные помещения, но и концертные залы. В каждый из корпусов приходит публика с улицы. Это дополнительная нагрузка. Речь идет о защите и студентов, и всех остальных. Функционирует система видеонаблюдения, работаем в плотном контакте с органами правопорядка и защиты. Расслабляться нельзя.

– Есть ли в вузе система кредитов для студентов?

– Консерватория как бюджетная организация не имеет права кредитовать физические лица. Но финансово поддерживаем студентов, только в других формах. Помимо государственной стипендии (1100 рублей – обычная, 1650 – повышенная), у нас есть именные для наиболее достойных, по мнению факультетов, студентов. Их довольно много. Есть стипендии Президента РФ, Правительства РФ, целый ряд стипендий ректората, Ученого совета, разовые стипендии фондов. Мы называем лучших студентов на Ученом совете, и они такие стипендии заслуженно получают. Это и признание их заслуг, и известность.

– Плохие ученики обычно строчат шпаргалки. А вы их делали во время учебы и разрешаете ли это своим студентам?

– Мы писали шпаргалки по политэкономии, научному коммунизму. Не считали это большим грехом. Ведь тогда было обязательное сопровождение «в нагрузку» основного цикла дисциплин. Сейчас, когда все предметы направлены на профессию, гармоничное развитие личности, самому себя обманывать бессмысленно. Поэтому шпаргалки я не допускаю, а разрешаю пользоваться конспектами литературы. Считаю, что это даже правильно. Человек на экзамене волнуется. Ему надо прийти в себя, выстроить правильную картину в памяти. Потом в процессе диалога мы уйдем очень далеко от этих конспектов. Но студенту будет комфортно обсуждать любую тему, поскольку он внутренне успокоился.

– Существует ли в консерватории студенческое самоуправление и как оно работает?

– В мое студенческое время такое самоуправление было. Сейчас я пытаюсь его вернуть. В прошлом активная жизнь в вузе – это не только капустники, но и студенческое научно-творческое общество. Участие в нем дополняло профессиональную жизнь, в которой тогда были ограничения. Мы поворачивались лицом к церковной и старинной музыке, к авангарду. Это не отражалось в учебных планах, но было самообразованием для нас.

На протяжении долгих лет, к сожалению, такая студенческая жизнь не имела продолжения. С первого же года возвращения в консерваторию я много говорил об этом со студентами. Обсуждали реальные планы. Появились возможности для публикаций, для гастрольной практики.

В частности, впервые Татьянин день был отмечен студенческим концертом в Большом зале консерватории. Студенты его подготовили сами, включая программу и участников. Очень придирчиво отнеслись к тому, кто достоин выступать. Это ребят очень оживило и стимулировало к самостоятельности.

Особый вопрос – студенческое общежитие. Вот где должно быть самоуправление. Если студенты сами будут отвечать за порядок, тогда он будет «прочным». Раньше студсовет был формальным. Теперь своим товарищам ребята сами доверили разрешать вопросы, связанные с расселением, режимом, привилегиями. Заметно оживилась жизнь профсоюзной организации. На конференции был избран новый состав профкома. Ребята хорошо взялись за дело.

– Есть ли в вузе свое артистическое агентство, трудоустраивающее студентов-музыкантов?

– У нас скорее рвут из рук специалистов, чем мы их куда-то проталкиваем. Нас это радует. Да и при поступлении в консерваторию зазывать к себе не приходится. Поступать в консерваторию приходят люди, которые выбрали профессию за 10 лет до того, как появились здесь. Они понимают, в какой ситуации конкурентного противостояния окажутся.

Особенно большой конкурс при поступлении – у вокалистов. На консультациях появляются человек 500. Потом остается 80. В итоге мы берем 16. У вокалистов голос после мутации может сформироваться непредсказуемо. В этот момент возникает дефицит теоретических знаний в области музыки. Если природа подарила дивный голос, мы берем ребят не на первый курс, а на подготовительное отделение, где в течение года по специальному плану человек наверстывает упущенное. Ну, а на все другие специальности приходят фактически готовые мастера.

– Вы не против участия студентов в различных конкурсах?

– Сейчас за рубежом конкурсов столько, что практически каждая итальянская деревня имеет свое музыкальное международное соревнование. Но существует табель о рангах. Каждый выбирает конкурс себе «по зубам». Роль педагога, рекомендующего, куда ехать, особенно значима. Когда рекомендация дана, консерватория способствует в отношении билетов и режима учебы. На время подготовки к конкурсу требуется особое сосредоточение сил студента. Педагоги относятся с пониманием к тем периодам, когда требуется такой напряженный ритм.

– Расскажите, пожалуйста, о своих учителях.

– Про музыковедов получится пространный разговор, потому что тут много учителей. Каждый из них внес свою лепту в мое формирование. Кандидатскую диссертацию я писал под руководством профессора Евгения Владимировича Назайкинского. Он заведовал кафедрой до меня и мне ее передал. Это целая научная школа. Назайкинский – специалист широчайшего кругозора. Ему я признателен за взросление в науке.

Дипломную работу я создавал под руководством, к сожалению, рано умершей Ирэны Владимировны Лаврентьевой. Работал под ее руководством во времена студенчества с большим интересом. Будучи студентом, я изучал множество предметов. Можно пойти в класс, где я теперь сам читаю лекции, и посмотреть на стены. Они – в портретах наших учителей.

– О ком из своих учеников вспоминаете только самое хорошее?

– Не хотел бы никого обижать. У меня есть ученики, которые продолжают работу вблизи. Например, моя однофамилица Ольга Соколова защитила сперва дипломную работу, затем диссертацию, преподает в Гнесинском колледже. Вера Серебрякова работает у нас в Центре современной музыки. Кто-то рядом, кто-то уехал – и за рубеж в том числе.

– Есть в вашем вузе свои издания?

– У нас есть не просто издания, а издательские программы, существующие в течение многих лет. Некоторые структуры консерватории получили свои сборники. Например, у такого научного подразделения, как проблемная лаборатория, есть своя серия. Кафедры стали вести свои серии. Мы договорились, что будет общий научный консерваторский сборник с регистрацией в ВАКе, что даст право выхода на защиту по этим публикациям. Нотное дело мы стали подхватывать, потому что многие государственные издательства «захлебнулись», приватизировались, пошли на поводу у рынка. В библиотеках это стало заметно. Ноты изнашиваются, заменить нечем. Мы развернули нотные издательские программы.

– Должны ли, по-вашему, быть ограничения в искусстве?

– Конечно. Если нет ограничений, нет и культуры. Вопрос в том, какие приоритеты выдвигаются. Считаю, что сейчас неправильная политика в отношении СМИ. Там – коммерческая диктатура. Государство не может что-то запретить, поскольку это исключается законом «О средствах массовой информации». Но оно не может и протекционистские действия производить, т. е. рекомендовать что-либо, чтобы к нему прислушались. И многое остается за кадром. Кто-то пишет, как раньше, «в портфель», что-то не выходит на экран. Это бессилие государства.

– Как вам кажется, какое влияние оказывает сегодняшнее время на мировоззрение молодежи?

– Нынешние молодые очень беззащитны: окружающую среду они воспринимают не так, как взрослые, которым есть с чем сравнивать. Все, что сейчас происходит, мое поколение воспринимает как интересную возможность, которой можно воспользоваться или не воспользоваться. Для молодого поколения сегодняшняя виртуальная реальность – среда обитания. Тут главная забота – создать противовес, среду, в которой истинные ценности и истинная ответственность приходили бы из пластов традиционной культуры, потому что больше взять неоткуда.

– Ваша мечта здесь, в консерватории?

– Успеть сделать все, что я хочу. Есть такой шанс. В 2016 году консерватории будет 150 лет. Зная механизмы власти, я понимаю, что именно этот момент и можно использовать, чтобы реализовать наши планы. Моя мечта – все подготовить к этому периоду, чтобы у консерватории XXI века были светлые страницы.

Беседу вела Александра РАКОВА

К началу ^